В майями за Лексусами. Часть 5-я, заключительная.

Мы прошли в один из павильонов, где регистрировали на рейс моделей класса Люкс и Спорт-люкс, то бишь на LS 460 , SC 430 , RX 350 , ES 350 и RX 400h. Поначалу я зарегистрировался только на рейс до Чикаго, но потом передумал и вписал свое имя на драйв-тест SC 430, того самого кабриолета с микроскопическим багажником. По секрету скажу, что при желании в него таки можно засыпать полмешка картошки, а остальную половину разместить равномерно по всему салону. Только не стоит ставить мешок на заднее сидение, снабженное системой непрямого массажа сердца с функциями массажа шиатсу, так как корнеплод может возбудиться и начать экстренно прорастать. Так как моя жена наотрез отказалась со мной ехать в этой машине, то испытывать сидение с массажем было некому. Кстати – отказалась она совершенно правильно, ибо я не собирался церемониться с машиной, которую не собирался покупать за 65 000 долларов. Время теста подошло незаметно, и я увидел свою фамилию на огромном экране у выхода в зону полетов. Пройдя к огражденной плащадке, мы нашли на ней бесчисленное число дорожных конусов, которые рисовали кривую с серпантинами, поворотами и прочими фигурами высшего пилотажа. «Тестеры» чинно стояли под небольшим шатром у входа на площадку. Шатер был разделен на полосы, каждая из которых обозначала отдельную марку машины. Я стал в самую длинную очередь, которая вела к спортивному кабриолету SC 430. К слову сказать, именно этих машин на площадке было больше всего. Самым непопулярным для теста оказался Lexus RX350 – на проходе, ведущему к этому авто попросту никого не было. За все время нашего пребывания на тест-драйве я так и не увидел, чтобы кто-то проехал на нем! Очередь постепенно приближала меня к заветной маленькой, но мощной машинке. Вот только что подкатился очередной малыш, из него стали выковыривать свои жирные тела две аргентинки. Мне было жалко смотреть, как, проезжая по стадиону, эти тетки из 288 лошадок двигателя использовали от силы 2. Вид их был весьма недовольным. Возможно, произошло это потому, что пассажирское сидение, со всей своей автоматикой, не было рассчитано на таких объемных потребителей фаст-фуда. Гремя крупными бусами, строго по моде 70-х, аргентинка нервно оттолкнула паренька-служащего, который предусмотрительно открыл ей дверь.



Машина дожидалась меня весь этот долгий день. Все его, невостребованные в прежних заездах 300 лошадей, теперь словно почуяли запах настоящей гонки. Я отдал регистрационную карточку менеджеру на входе и проследовал к авто. На соседних со мной дорожках рассаживались тестировщики LS 460 и ES 350. Я был первым в ряду SC 430. Сев в машину я понял, что мои ноги упираются в руль. Я принялся регулировать сидение, что в незнакомой для меня машине сделать было сложно. Сидение выписывало разнообразные кривые, пока я не додумался позвать девушку, дающую команды на отправление. Она показала мне, где именно заветная кнопка, и я смог выпрямить ноги… но не полностью. В ожидании команды к началу движения, я переключил рычаг передач в нейтральное положение, чтобы прогазовать двигатель. Видимо данную операцию американцы не привыкли делать, ибо после рева авто ко мне бросились половина стаффа, объясняя, что я должен включить рычаг в положение «драйв». Я махнул рукой, пояснив, что прибыл не с Марса и еще раз на всякий случай газанул. Двигатель отвечал довольной и мощной волной раскатистого звука. Тут девушка показала мне на стартовую дорожку, и я плавно покатился к линии старта. Там стоял паренек, который понял, представитель какого стиля вождения предстал перед ним сейчас. Опустив все стекла, чтобы чувствовать себя ближе к Природе, я спросил его, когда будем начинать. Его слова о том, что уже можно, растаяли в реве малыша-Лексуса, ручку управления скоростями которого я уверенно поставил в положение «Спорт». Вот тут я понял, насколько все-таки хороша эта машина! Меня прижало к сиденью так, словно я был не в авто, а в кабине боевого истребителя, идущего на форсаже. За считанные секунды стрелка спидометра перемахнула отметку в 70 миль в час, и мы достигли 90 градусного поворота задолго до того момента, когда у паренька на старте отвалилась челюсть. Я лишь слегка коснулся педали тормоза, и машина почти мгновенно сбросила скорость до 40 миль, входя в поворот. Я был ошарашен – такого торможения я не видел никогда в жизни! Пожалев о том, что скорость упала так критически, я решил больше не пользоваться тормозом на трассе. Утопив педаль газа в пол, и услышав довольный рев «малыша» я наблюдал, как вокруг меня время начинает замедлятся, листья пальм перестают шевелиться на ветру, а дети перестают расти… На нас летели красные конусы, я маневрировал среди них, будто это не была не машина, а шариковая ручка, путешествующая по листу бумаги. В серпантине я не сбросил скорость ни на йоту, а лишь прибавил газку. Вращая руль с сумасшедшей скоростью, я отметил с большим удовольствием, что ни один конус не был мною сбит. В конце полета истребителя немного легкой горечи мне доставил тот факт, что люди, во впереди идущем Лексусе, абсолюбтно никуда не спешили на скорости 5 миль в час! «Тестеры» … Вам бы асфальтоукладчики тестировать! Последние метры мне пришлось плестись в хвосте этих смелых пилотов. Когда я прибыл на стоянку, на меня вытаращенными глазами смотрел менеджер, он обратился ко мне с краткой, но емкой речью: «Извините, сэр, но если вы не жалеете своей собственной жизни, то пожалейте жизни других участников тест-драйва!» Но я и не собирался сбрасывать атомную бомбу на Хиросиму. К его фразе только и не доставало, что рассерженной дамы с антивоенным плакатом в руках, выкрикивающей в мой адрес : «Убирайтесь домой - убийцы детей!» Посему, слегка покачиваясь от пройденного маршрута, я покинул эту площадку. Чтобы не привлекать излишнего внимания я прошел регистрацию в другом павильоне на рейс до Мадрида, а потом отозвал заявку в последний момент и пересел на Лексус IS 350. В тот момент я упустил из виду тот факт, что мощность его двигателя больше, чем у SC 430! Я дожидался своей очереди уже на другом полигоне, на другом трековом поле, поэтому персонал не обращал на меня никакого внимания. Из подъехавшего IS 350 выскочило вдвое увесистых черных, они были явно в восторге от заезда. Мне досталась их машина, и я с удивлением понял, что мне опять мешают ноги! За время, которое ушло на регулировку сидения, главная распорядительница заезда успела слегка разозлиться. Они хотела, чтобы все двигалось, как часы, под ее неусыпным контролем, а тут я сижу и регулирую кресло под себя… Непорядок! Она грозно машет мне рукой и изображает гримасу, которую я видел на древних гравюрах, описывающих войны самураев в древней Японии. Благодаря моим ковыряниям с креслом, впереди идущая машина уже прошла половину круга. Я тихонько начал движение, так и не поняв, как же выключить эту чертову радиостанцию с мексиканской музыкой? На старте, явно уставший от солнца работник вялым голосом прочитал мне свод основных правил автолюбителя. Я ответил ему строкой из Евангелия, и он пожелал мне счастливого пути. Путь был более, чем счастливым. Уже по привычке переключив автомат в позицию «Спорт», я, наивно полагая, что этот четырехдверный Лексус обладает небольшой мощностью, утопил педаль газа в пол. Машина ответила более грозным гулом, чем SC 430 накануне и устремилась к звездам. На повороте я принял решение не тормозить, а просто выкрутить руль до упора и посмотреть – что будет?! Моему удивлению не было границ – автоматика правильно рассчитала риски и сама сбросила скорость, не смотря на то, что педаль газа оставалась утопленной в пол! Чтоб тебя! Я вошел в поворот мягко, словно делал так каждый божий день. Уверовав в полную победу цифровой техники над аналоговым мозгом человека, я продолжал давить на газ, проходя змейку, серпантин и виражи. Визга шин, рева мотора я не слышал – все это слушали группы «тестеров», стоящие в очереди на старте. Они указывали на «мой» Лексус руками и улыбались. К сожалению, я снова догнал «небесного тихохода», плетущегося передо мной и последние метры были похожи на путь пирата по доске в океан. Однако прибытие мое на финиш было встречено одобрительными взглядами людей в очереди и умиленной улыбкой, прежде серьезной, распорядительницы. Я даже заметил в ее глазах слезы радости, а может, мне это только показалось? В любом случае – она осталась удовлетворена, а что может быть приятнее удовлетворенной женщины? После возвращения в павильоны, я задумался, на чем еще прокатиться? Драйвить гибриды у меня не было никакого желания, так же как и СУВ. Впрочем, драйвить СУВ в тот день ни у кого не было желания. Я решил завершить эпопею люксовым седаном, «членовозом» - LS-460. Слово «членовоз» появилось в эпоху правления коммунистической партии, и обозначало авто, предназначенные для перевозки ее, партии, членов. Этот люксовый седанище, как нельзя подходил для этой роли, только вот беда, партии поменялись, да и члены стали другими… «Няма таго, что раньш было !» - как пели в одной из песен Песняры или Сябры. Я с опаской вновь появился на треке, где до этого рулил маленьким SC-430. К моей радости, произошла смена «караула», и весь личный состав персонала трека поменялся, кроме одного – парня на старте. Пришел мой черед драйвить этого гиганта, как раз того необычного цвета, который так понравился бабушке. Я тихо подкатил к линии старта и посмотрел на парня, как Кот в Сапогах из мультфильма про Шрэка. Но он меня все равно узнал. Именно поэтому он продержал меня на старте настолько долго, насколько далеко смог заехать предыдущий спортивный Лексус кабриолет. Отмашка, Старт! Никакого рева, все чинно, но авто набирает скорость не хуже, чем предыдущие! В поворот входит тяжелее, но как-то незаметно. Разгон на линии начала серпантина… Входим в пике… Пару виражей и тут у LS-460 начинает заносить зад. Тут же включается автоматика и сбрасывает скорость. Машина устойчиво проходит змейку. И тут я замечаю, что передо мною опять плетутся тихоходы, но уже на спортивном Лексусе… 5 лет без права переписки для таких водителей! И внести в законы штата Флорида! Мы пребываем на перрон в тесной спарке. Мне понравились все три авто, которые я тестил, но малыш SC-430 все же вне конкуренции для меня. Так что если и соберусь еще покупать авто, то это будет пренепременно Лексус! Пусть битый или старый, но Лексус! И именно спортивный купе! Это утверждение верно до того момента, пока мы не попадем на тест-драйв Ламборгини. Посему, свое повествование о путешествии на шоу Вкуса Лексуса в Майями, прошу считать завершенным… Оставайтесь на связи! Впереди на подходе (через пару дней) - новое путешествие - в одну из жарких стран с пальмами, белым песком, девушками в биккини, ромом, белоснежными океанскими лайнерами и чудесной, прозрачной водой диких тропических бухт, с резвящимися в них золотыми рыбками! 
  

В Майями за Лексусами... 4-я часть.

Окрыленные сознанием того, что мы наследили в «чужом» и богатом саду приделало пару невидимых крыльев нашему авто. Мы смело бросили его в водоворот даунтауна Майями, в поисках Маленькой Гаваны. Машина уверенно шла по улицам центра, между каких-то постоянно строящихся высотных домов, многоэтажных офисных центров и просто многоуровневых парковок. Мы миновали порт оф Майями, и теперь, судя по легенде карты, которую мы нашли в отеле, нам нужно было повернуть вглубь города на уровне 7-й стрит. То ли карта была специально напечатана последователями кубинской революции, то ли Little Havana стала настолько «литтл», что сморщилась в бесконечно малую геометрическую величину, разместившись в каком-то глубоко законспирированном месте, но чем дальше мы углублялись в даунтаун по 7-й авеню, тем мрачнее становились окружающие постройки, и, вскоре мы уже колесили по ухабистым улицам, откровенно невеселого района. Бесполезная карта указывала явно куда-то не туда. А GPS локатор просто сухо показывал номер дороги, по которой мы следовали. Население этого места мало походило на кубинцев, и если это и была та самая Маленькая Гавана, то скорее всего, судя по жителям ее уже давно захватили представители воинствующих африканских племен. На потрескавшихся от жары обочинах дорог кое где сидели черные, некоторые из них бесцельно слонялись по одному им известному маршруту. Некоторые предусмотрительно обзавелись поломанными стульчиками и использовали их в качестве качелей. В общем, жизнь обитателей Маленькой Гаваны текла своим обычным, высоко содержательным путем. То, что это не то место, которое все справочники и многие путешественники называют прекрасным примером национального колорита жителей Кубы, мы поняли однозначно. Сделав круг почета по этому замусоренному райончику, мы направились снова в даунтаун. Времени до нашего тест-драйва оставалось не так уж и много. Я установил на локаторе точку, где по данным поисковиков находился рейсинговый стадион – место проведения шоу Лексуса. Откуда же мне было знать, что поисковая система выдала мне совершенно другой рейсинговый стадион, который по странному совпадению находился на той же самой улице, что и ипподром, где проводилось шоу! С той лишь разницей, что до ипподрома нужно было проехать еще как минимум полчаса! Всего этого я не знал, и с уверенностью установив метку на карте локатора, повел авто к ней. Дорога наша теперь проходила по довольно широкому 9-му хайвею. Мы двигались строго на север, в довольно плотном потоке машин. Впереди гордо возвышался Монстр на колесах, где восседали старожилы этого района. В принципе, в этой их машине основным предметом как раз таки и были колеса, все остальное как бы прилагалось в виде дополнительных опций. Остальные авто в потоке выглядели староватыми и серьезно поврежденными, словно их хозяева периодически устраивают гонки на выживание. К тому же, открытым было только наше авто, остальные прятались за стеклами с потрескавшейся тонированной пленкой. На каждом светофоре возникало своего рода соревнование между теми, кто может ехать быстро и теми, кто хочет ехать быстро, но не может. Я стараться пораньше уйти со старта, чтобы не участвовать во всеобщем народном автомобильном веселье. По большей части мне это удавалось, правда пару раз , когда особенно медлительные машины выстраивались в строгий ряд на всех трех полосах движения, и двигались со скоростью похоронной процессии, обогнать их не представляло никакой возможности. Зато в такие моменты остальные водители наслаждались тем, что могли вдоволь нагудеться в свои пронзительные клаксоны, устраивая попурри на известные латинские мотивы. Мотивов этих я не знал, поэтому гудеть не собирался. Да и усиленные гудки на моем Мустанге могли нарушить стройный звуковой ряд, который выводила вся честная компания. Вот уже линия пути на экране локатора превратилась в маленькую точку, что говорило о том, что мы на месте. Слева от дороги возвышались трибуны стадиона. Он был окружен пустынными паркингами, на одном из котором собралась маленькая горстка людей. Я приблизился к ним, с тревогой отметив, что это все сплошные мотоциклисты. Как оказалось, это был совершенно другой стадион, а эти люди попросту брали уроки экстремального вождения на мотоциклах. Экстремально выразившись по этому поводу, я поверил таки отельной карте, которую мне продемонстрировала жена, и где помимо Маленькой Гаваны был указан еще один стадион, судя по названию, как раз тот, который был нам нужен.
Выдавив из двигателя всех его возможных лошадей, я отправился к новой цели. Мустанг был не совсем согласен моему порыву, ибо в это время в Майями становилось особенно жарко, а на разогретом воздухе ехать не очень то и приятно для машины.
Наконец-то из-за гор… я хотел сказать из-за многочисленных дилерских паркингов по продаже особо поюзанных и потому, особо дешевых авто, показались белоснежные очертания стадиона. Стадион имел то самое название, которое было указано в наших распечатанных формах. Я свернул на знаке и увидел длинные шеренги авто, которые медленно подъезжали к пунктам пропуска. Девушки в красных майках что-то проверяли у водителей. Так много любителей Лексусов? Вот это да, что значит автомобильная нация! – подумал я. Приблизившись к девушке в красном (Леди ин Рэд) я протянул ей наши листы с кодами. Она удивленно уставилась в бумаги и потом вдруг заявила, что это вообще не тут, и что нужно ехать еще много вперед. Тут настал черед удивиться мне, ведь я отчетливо видел название стадиона, которое полностью совпадало с тем, что мы имели в бумагах. Оказалось, что два разных стадиона имеют одинаковое название, только один футбольный, куда и ехали все эти водители, а второй ипподром, куда следовало ехать нам «За Лексусом» и его вкусом. Еще раз вспомнив основы татарского языка, я развернул авто и погнал к последней точке нашего маршрута. Ипподром казался тихим и спокойным местом, куда изредка с основной дороги заворачивали немногочисленные машины любителей тест-драйва. Мы остановились у парня в робе со знаком «Стоп» в руках и спросили его, а не тут ли случайно дают руль от Лексуса и ключи от квартиры, где деньги лежат? Судя по его ответу – руль давали именно тут, а вот с ключами дело обстояло намного сложнее. Ибо если бы он знал, где дают такие ключи, то не стоял бы весь день на солнцепеке и не махал бы этим дурацким знаком. Мы плавно покатились к паркингу. Заполненному старенькими авто, несколькими рейсинговыми, тюнингованными тачками, и десятком прошлогодних лексусов разных моделей. Я уже издали заметил белоснежные шатры с гордыми буквами LEXUS на них. Мы собрали коляску для дочки, уложили в нее также и камеры и отправились к входу. Нас остановила улыбчивая черная, попросив оформить какие-то бумаги, что мы и сделали. За стеклянными дверями входа нас встретила целая группа миниатюрных девушек разных цветов и вероисповеданий. Не удивлюсь, если тут были даже колдуньи Вуду… О внешнем их виде стоит упомянуть особо. Дело в том, что не смотря на разный цвет кожи, и соответственно расовую принадлежность все они были миниатюрными и выглядели, словно ожившие куколки Барби, которых затолкали за стойку регистратуры. При всем при этом, это были весьма привлекательные Барби… Они мило улыбались, при этом внимательно следя за реакцией своего менеджера. Нас с женой разделили – ее отправили регистрироваться к белой, а меня к черной Барби. Я подошел к ней и удивился – дело в том, что кожа ее была иссиня черная, как рич шоколад, но вот форма лица, глаза и губы – были стопроцентно европейскими! Как такое может быть? Что это за национальность? Откуда она? Откуда все эти миниатюрные девушки? Может быть, это новое поколение Суперлюдей, которых Лексус выращивает в пробирках в секретных лабораториях? Выяснить это мне не удалось, так как девушка вручила мне карточку с электронным кодом, на длинном шнурке и пожелала всего хорошего. Чего именно хорошего, она не уточнила, но, судя по ее глазам, я догадался, что она имела ввиду. Двери снова отворились и нас пропустили внутрь небольшого дворика, созданного между несколькими павильонами с регистрацией уже непосредственно на рейс, и павильонами с парочкой кафешек, где повара Лексуса готовили несложные блюда. Есть хотелось страшно, сказывалось полное отсутствие ресторанов на нашем долгом пути в Майями. Незаметно проглотив предложенное блюдо, мы решили изучить салоны тех Лексусов, что были выставлены в этом импровизированном дворике. Лаконичность дизайна выгодно оттенялась богатством отделки как салона, так и приборных панелей авто. Какая-то старушка «божий одуванчик» серьезно интересовалась топ люксовым LS 460, непривычного темно-зеленого, почти черного цвета. Похоже, именно за это она и решила его купить. В добрый путь бабушка! Это всего чуть больше 100 000 по прайсу. Прайс бабулю ничуть не пугал… Среди толп праздных «тестеров» преобладали черные, но не простые, вроде тех, что тусовались прошлой ночью возле заправки в Литтл Ривер, а солидно прикинутые, цепи аккуратно заправлены в отвороты рубашек, в общем – интелегенция. Я поговорил с одним из них, мы обсудили проблемы парковки LS 600h L в условиях часа пик в районе даунтауна. Я совершенно позабыл спросить его о числе спален в его особняке, чтобы оценить его культурный уровень, но, судя по викторианскому стилю плетению его нашейной цепи, чувство прекрасного ему не было чуждо. Мы бродили между авто, делая фотографии, когда мне пришла в голову мысль снять двигательные отсеки выставленных машин. Уверенно повскрывав капоты, я принялся фотографировать двигатели. Выглядело чисто. Я отметил это, как и то, что в момент моих действий по стремлению к истине, в мою сторону устремились старшая менеджер и паренек, служивший ей помощником. Наверное думают, что я хочу спереть движок под шумок? Я продолжал свое дело, не обращая на них никакого внимания. К открытым мною капотам устремились остальные «тестеры». В целом, Лексусы , выставленные на осмотр, оставили приятное впечатление по дизайну. Смешным показалось наличие микроскопического багажника в кабриолете SC 430. Возможно – этого объема должно было хватить для сумки с клюшками для гольфа. Я обсудил этот вопрос с белым американцем, судя по рубашке которого, этот Лексус будет доступен ему по цене. Цена не такая уж и большая для такой великолепной машины – где-то в районе 65 000, только вот я не уверен в выборе цвета… «А что не так с предыдущим домиком на колесах, Турецкий?» Гигантских размеров черная Мом каким-то чудом втиснулась в LS 460, и, застряв там, оставалась очень долго, ожидая целительного эффекта таблеток для похудения, которые ей в экстренном порядке доставил муж.

  (оставлю ссылку на полный сет фотографий с шоу Лексуса - http://www.flickr.com/photos/8363028@N08/sets/72157602978643928/)

В Майями за Лексусами и острова миллиардеров. 3-я часть.

Великолепные стройные пальмы в центре продолговатого овала острова создавали маленькую рощицу, в середине которой возвышалась белая водонапорная башня, у основания которой били фонтаны. Аккуратные заросли тропических, ярко зеленых растений укутывали большую часть заборов. Справа от поста располагалась величественного вида вилла, крытая черепичной крышей. Серия невысоких, красивых фонтанов поблескивала свежестью белых струй воды, через богатую вязь чугунных ворот. Прямо у ворот, на скамье сидела литая скульптура, отлитая в человеческий рост. Детализация этой скульптуры была настолько высока, что по началу мы даже решили, что это живой человек – настолько неожиданно было видеть это. Нужно добавить, что большинство из предметов искусства тут куплены с аукциона Кристи и Сотби. Мы двинулись вдоль пальмовой аллеи малым ходом, ибо тут нельзя останавливаться, о чем гласили грозные надписи на табличках, кроме этого, чуть ли не через каждые несколько метров, то прямо на пальмах, то на оградах красовались видеокамеры, заключенные в усиленные корпуса. Мы проехали вдоль нескольких особняков, мимо, изумительных по красоте ворот в арабском стиле, которым в древние времена могли бы позавидовать богатейшие персидские города. В одном месте я обнаружил чью-то проперти, на которой не было построек. Смешно сказать, но этот многомиллионный кусочек земли, выглядел абсолютно бесхозным, сгнивший и полуразвалившийся забор выглядел тут гротескно. Эта земля напоминала территорию старого, безжизненного хутора, где-нибудь в лесах Беларуси или Латвии. Но чтобы на Острове звезд! Я улыбнулся и поехал дальше. Если кто-то из «новых русских» захочет купить ее - звоните мне, я дам телефон агентства, которое продавало особняки на этом острове. Вот открытые чугунные ворота какой-то виллы, сквозь заросли широкопалых пальм видны выложенный брусчаткой подъездной путь и величественный фонтан перед колоннадой основного дома. Все стекла в доме тонированные. Там, во дворике припаркован какой-то старый БМВ, скорее всего прислуги. Мы тихонько двигаемся дальше. Надо отметить, что на самом острове, в отличие от того же Майями Бич царит такая умиротворенная тишина, что забываешь и про то, что время может течь, и про то, что где-то совсем рядом кипит совсем другая жизнь. Знаки продолжали пугать нас заявлением о невозможности остановки, даже черные, возможно приезжавшие к Виллу Смиту в гости снимали окружающее на камера-фон с превеличашей осторожностью. А какая осторожность может быть присуща белорусам, после того, как им посчастливилось покинуть «Лукашенковскую Зону» – или сокращенно по первым буквам – «ЛуЗо»?! Естественно – никакой. Мы снимали все увиденное и на видеокамеру и на фото, продвигались вдоль овальной аллеи, подгоняемые любопытством, но остужаемые мыслью, что второй подобной попытки уже не получится осуществить никогда. Очередной дом на повороте аллеи просто поражал воображение. Мы остановились и принялись делать фото. Сверкающие львы, черная, витая решетка из чугуна с красивыми листьями, ручной работы… Изумительный, поражающий воображение дом вдали, за этой решеткой. Я уже не хотел ехать ни на какое шоу, если бы мне разрешили остаться тут, хотя бы на часок. Кто-то решил высадить вдоль своей ограды кактусы и огромные кусты алое. Шутку я оценил – попробуй подберись к ограде без иголок в заднице! Кроме этого, на каждом свободном куске стены или на воротах красовались плакаты с надписями о частной проперти и стволы камер наблюдения. У очередного забора все те же львы венчали каменный столб, на котором крепилась створка ворот. Наименования вилл были также элегантны, как и сами архитектурные сооружения. Вот я остановил Мустанг напротив ворот, где застыл очередной памятник. По странному совпадению, ворота стали открываться, медленно, плавно и бесшумно, предъявляя нашим глазам и вовсе изумительный вид на внутреннюю часть дворика. Какой-то мужчина, скорее всего управляющий или привратник старательно опрыскивал камни брусчатой кладки у ворот. Он даже не взглянул на нас и не вступил ни в какие пререкания. Вот что значит правильное воспитание! Молодец! Охраной должны заниматься те, кто прошляпили наш прорыв на охраняемую территорию. Стены домов, находившихся за воротами, расписаны вручную под восточные замки. У меня появилась даже мысль, что может быть это и есть фрагменты древних фресок вывезенных из какой-то арабской или африканской страны. Богатство и вкус, с которым декорировались даже наружные стены домов, просто поражали взор. Мы продолжали свой медленный обход территории, словно находились на экскурсии в известном музее. Я внимательно следил за въездом на остров, не без основания полагая, что вот-вот может появиться полиция или частная охрана. Но странные листья пальмы редких сортов почти замерли в этом месте, где время остановилось надолго, даже ветер не смел нарушить безмолвие этой пальмовой рощи. Мы позабыли и про охрану и про предупредительные надписи. Вскоре наша машина оказалась у того самого поста. К огромному ужасу моей жены, полосатые шлагбаумы в обе стороны были закрыты! Черт! А если мы попали в ловушку и теперь нам придется долго объяснятся в полиции, как мы сюда попали и что тут делали?! «Всегда думай, какой дорогой выйдешь, прежде чем войти!» - гласит старая заповедь «зеленого берета». Но искушение проехать по Острову Звезд было сильнее всех заповедей мира. Я решил снова прорываться через КПП. Подъехав вплотную к будке, я опять заулыбался одной из камер слежения. На мое удивление, шлагбаум быстро пошел вверх, пропуская наш Мустанг и заставляя жену свободно выдохнуть! Вау! Долгожданная свобода! Машина стремительно набирала обороты, унося нас от этого поистине райского места на Земле, где не смотря на все великолепие, согласно слухам, жена О’Нила изменяла ему с почтальоном. Нам повезло снова и на перекрестке дороги, ведущей с острова, и МакАртур вей, горел зеленый, я даже решил, что, наверное, он загорается заранее автоматически, когда какое-либо авто выезжает из острова миллиардеров, я думаю, они могут себе это позволить. Мы повернули на хайвей, под удивленные взгляды водителей многочисленных авто, стоявших на перекрестке на красном сигнале. Вскоре, не смотря на то, что я уже пообвык с майямским стилем вождения и гнал намного больше, чем было разрешено по спид лимиту, нас нагнала все та же группа машин, с перекрестка. Всем было интересно – что за знаменитость выехала с острова! Я откровенно улыбался, видя, как нам машут руками пассажиры этих авто. Нас спутали со звездами и уже не в первый раз. Такое происходило в Голливуде, том самом, который в ЛосАнжелесе, когда мы как-то возвращались вечером из Беверли Хиллз по бульвару Сансет. Смешные люди… И мы и они… И тут я почувствовал сильный голод, о котором совершенно позабыл накануне посещения острова. Спереди на нас набегала махина высотных зданий даунтауна Майями. Я взглянул на GPS локатор, в надежде обнаружить на нем указания где искать Литтл Гавану. Это был напрасный труд, так как в мой GPS были загружены лишь точные карты Северор-Запада США, а вот остальная часть имела лишь общие схемы дорог и улиц. Мы свернули на хайвей номер 1 и …
Чувства, возникшие после проникновения на Star Island и последующее успешное исчезновение с него, было схоже тому самому, давно забытому детскому чувству, когда вы забираетесь в соседский сад, и, попробовав красивых и запретных, а потому в два раза более вкусных, чем такие же в вашем саду, яблок, успеваете вовремя ретироваться из него, пока сосед не вышел проверить свои «золотые» яблочки…

  (если кому-то интересны более качественные фотографии Звездного Острова - то вот ссылка на большие фото, которые мы там сделали: http://www.flickr.com/photos/8363028@N08/sets/72157602982744037/)

В Майями за Лексусами и на острова миллиардеров. 2-я часть.

На первый взгляд город выглядит неряшливым и безвкусно застроенным. Довольно грязный, если говорить о даунтауне и особенно, о районах западнее хайвея номер 1 , где преимущественно проживают латиносы и черные. Майями напомнил мне Одессу годов 80-тых, грязно, жарко и пропитано духом расслабленной южной, медлительной жизни. Но, если рассказывать по порядку, то ночью мы оказались у дверей какого-то отеля на острове Деревни имени Северного Залива, где весь паркинг был заставлен машинами приезжих. Одно авто даже имело Аляскинский номер! Вот это номер! Нам выдали ключи от номера и представитель Центральной Америки, работающий на фронт деске указал нам взмахом руки куда-то в вечность. Его английский был хуже моего, я с трудом понял, что он говорил, но жесты были красноречивы. Мы двинулись по темному паркингу в сторону здания с нашим номером. Между тем мимо, словно тень призрака коммунизма, прокатилось полицейское авто с полностью выключенными фарами и габаритными огнями. Двое крепких полицейских внимательно осматривали меня с ног до головы, словно обдумывая, куда же я спрятал пушку. Мы поднялись в номер на последнем этаже довольно грязного отеля. Лифт пах так, словно в нем кто-то долго коллекционировал роад киллед животных. Сама же комнатка оказалась сносной, с работающим на всю катушку кондишеном, небольшой ванной комнатой и телевизором, большая часть каналов в котором была на испанском. Вот такой он, флоридский Вавилон! Жена осталась в номере с дочкой, ибо на часах была уже полночь. Я же решил проехать по ночному Майями Бич – это район напротив даунтауна Майями, на длинной косе, состоящий в основном из длинной череды отелей и гостиниц, одним из основателем которого был Карл Фишер. Тот самый Карл Фишер, который создал, наверное самый известный во всем мире искусственный Остров Звезд, который находится как раз между Майями и Майями Бич, на котором, в свою очередь, построены одни из самых дорогих вилл США. Но об этом позже. А пока я колесил по всем известной Коллинз авеню, рассматривая отели, величиной с небоскребы, стоящие, словно солдаты в строю, плотными рядами на протяжении многих километров этой улицы. К слову – Коллинз авеню, это та самая улица, которая чаще других фигурирует в многочисленных фильмах про Майями, и про все, что с этим городом связано. Не смотря на то, что Майями называют «город, где ночь – это всего лишь продолжение дня», эта популярная улица была пустынна в этот жаркий и влажный субботний вечер. Окей – скорее в субботнюю ночь. Это меня слегка удивило. Машин на улице было не много, если сравнивать с тем же Сиэтлом и его ночной 1-й авеню. Лишь изредка на автобусных остановках я видел редких прохожих, дожидающихся своего автобуса, одетых в униформу отельных служащих: хаузкиперов и хаузменов. Из встреченных мною авто, большинство из которых были старые, пошарпанные модели, доносилась латинская музыка, включенная на полную мощность слабеньких магнитол. Некоторые авто выглядели так, словно вчера побывали в страшной аварии – не хватало многих кузовных деталей. Но это не мешало их хозяевам гордо выглядывать из-за своих, к удивлению еще не квадратных, рулей. Я убрал крышу и поставил диск с песнями Северного. Вскоре над Коллинз авеню и над всеми прилегающими к ней кварталами понеслись песни про Владимирский Централ и «ветер северный»… Тщетно пытались водители соседних авто крутить ручки громкости своих магнитол на полную, латинские ритмы полностью тонули в раскатах старого русского шансона. Чуть позже их сменили композиции Сплина… Из-за неспособности перебить их песни, некоторые латиносы пытались что-то выкрикивать из глубины своих маленьких старых машинок. Но я просто не мог их физически услышать и лишь взирал на них, слегка уставшим взглядом. Я подумал, что это похоже на ситуацию в Беларуси, когда правители абсолютно глухи к крикам народа.
В одном месте Коллинз авеню граничила с довольно широким каналом, с противоположной стороны которого приютились богатые особняки и виллы с припаркованными белоснежными яхтами. Вскоре я увидел плакат с надписью « Публичный Пляж Майями Бич». Я пересек улицу и припарковался на полупустынном паркинге, с неработающими в такое время парковочными автоматами. Невдалеке от меня стояла тюнингованная машина с группкой по рейсерски одетых пацанов. Они, как по-команде, смотрели в мою сторону. Видимо их внимание привлекли непонятные наклейки на лобовом стекле, означавшие принадлежность к NAVY. Открыв багажник, я извлек оттуда сложенную треногу, фотоаппарат и отправился через ярко освещенную улицу в сторону канала. Там мне удалось сделать несколько снимков, как вдруг тишина рухнула под криками сирен полицейских машин и к месту, где я только что перешел дорогу, устремилось не менее четырех ярких авто. Они блокировали длинный старый линкольн, прижали его к бордюру и выволокли на свет двух черных. Я постарался сделать несколько снимков, но все они оказались засвечены вспышками полицейских мигалок. Я бросил это дело и побрел дальше, вдоль улицы, снимая дорогие особняки на берегу за каналом.



Один из моих знакомых отдыхал в таком доме тут, в Майями Бич в прошлом году. Он утверждал, что стоимость дома колеблется тут в районе 8 миллионов, и что простой смертный вряд ли даже сможет попасть на территорию этого поселка. Он был прав абсолютно. Я с грустью вздохнул, что не удастся подобраться ближе. Откуда я мог знать, что через пару-тройку часов попаду в куда боле экстравагантное место, куда более охраняемое и известное, а также куда более дорогое, чем этот поселок миллионеров… Но все по порядку. Я сделал несколько фотографий канала, стоящих на нем яхт и судов, часть из которых использовалась, как кафе и бары на пирсе. Среди них был и Тики Бар, что у самого Eden Roc Отеля, снаружи заваленный каким-то строительным мусором.


Дикая серая цапля смело путалась у меня под ногами, пока я пробирался по пустынной набережной канала. Красивый вид на фонтаны под пальмами между двух громадных зданий отеля должен напомнить любому, кто хоть когда то играл в «Гранд Чиф Авто – Вайс Сити» обстановку ночных улиц Майями. Это покажется странным, но мне планировка этого района была знакома именно по этой игре! Я уже десятки раз гонял по этим улицам, удирая от полиции, на только что угнанных авто в виртуальном мире. И теперь я неторопливо шел по этим самым улицам в мире реальном! Через несколько минут съемки я решил вернуться на паркинг публичного пляжа. Время уже близилось к двум часам ночи, когда я снова перешел улицу у места, где полиция задержала черных. Полицейские авто все еще стояли с включенными мигалками, но машины черных тут уже не было. Наверное, удрали! – подумал я. Полицейские удивленно посмотрели на меня, прогуливающегося в одиночку с камерой на штативе в руках.
Я направился в глубь паркинга, чтобы выйти на пляж. Тут было достаточно темно, от стоянки к пляжу шли деревянные мостки, обрамленные пальмовыми посадками. Навстречу мне попалась большая группа молодых латиносов, громко говорящих по-испански. Среди них были крупногабаритные черноволосые девушки, в одних купальниках или завернутые в длинные полотенца. Юноши выглядели грозно, но когда они поравнялись со мной, я одарил их тем самым добрым взглядом, каким обычно смотрят злодеи на свою жертву. Это как-то сразу сделало их добрее и они почтительно расступились и что-то тихо друг-другу зашептали, пропуская меня к мосткам. Выйдя на берег, я понял, что наши, Джексонвильские пляжи, намного более привлекательно выглядят. Кроме того, они намного более широкие и просторные, чем этот паблик пляж в Майями бич, и намного чище. Интерес к пляжу у меня сразу угас и я сделал пару снимков длинных деревянных помостов, которые сиротливо обозначали пустынный путь в ровном свете синих фонарей. Я вышел к машине, уложил все фотографическое в багажник и поехал дальше, вдоль по Коллинз авеню, на юг. К моему удивлению почти все отели от Eden Roc и на юг находились либо в стадии капитального ремонта, либо вообще – только строились, возможно, заново. Я развернулся и направил Мустанг на север, в сторону «моего» острова. Слегка поплутав по островку Нормандии я все таки нашел дорогу к своему отелю. Тут уже было тихо и даже из бара внизу не доносилось грохота музыки, как накануне. Лишь, когда я парковал машину на стоянке, в темноту ночи нырнули две девушки латинского типа, оставив за собой след аромата дешевых и крепких духов. В номере все спали, и мне пришлось долго стучаться, пока жена открыла дверь, так как электронная карточка ключа не срабатывала. Лишь коснувшись кровати, я понял, как все-таки устал за дорогу…
Ночь прошла без происшествий, хотя сквозь сон я слышал, как в дверь пару раз кто-то стучал и пытался войти, но я даже не пытался проснуться. Утром голова шумела, словно после хорошей вечеринки – я так и не понял причину этого. Зато солнце было ярким, и лишь далеко на горизонте красовалась живописная фиолетовая туча. «Обещали солнце с кратковременной грозой…» - проинформировала меня жена, собирая дочку в дорогу. Я вышел на балкон, опоясывающий все здание по периметру, и сделал несколько панорамных снимков. Улицы были немноголюдны. В самом отеле горячо бурлила деятельность персонала, если называть деятельностью долгий разговор между двумя хаузкиперами у бассейна под пальмами. Воздух не был таким тяжелым и влажным, как ночью перед этим и мы уверенно сняли крышу в авто, чтобы насладиться прекрасной погодой. Авто зарычало, вздрогнуло, и понесло нас троих в сторону все той же Коллинз авеню, на юг Майями Бич. Машин днем на улице оказалось гораздо больше, чем ночью, но все равно это нельзя было назвать трафиком. Постепенно, по мере продвижения на юг, улица становилась «старее». Выражалось это в том, что почти все здания небольших гостиниц и отелей были построены в далеких 30-х и 40-х годах прошлого века, и их состояние можно было смело назвать неидеальным. Выглядело это слегка запущенным, сами фасады были выкрашены краской настолько неаккуратно, что это было заметно на большом расстоянии и с движущейся машины. Возможно предположить, что ремонт проводился силами тех самых неквалифицированных работников из Центральной и южной Америк. На отелях висели вывески, набранные шрифтом 30-х годов, с названиями, в настоящее время почти непонятных для большинства. Казалось, что мы случайно провалились в прошлое, непосредственно в 30-е годы и, если бы не, блистающий никелем громадных колес Бентли, стоящий у одного из парадных, то это предположение было бы стопроцентным. Прохожие, точно так же , как и водители, абсолютно не придерживаются никаких правил – они бродят по проезжей части где хотят, и как хотят, не обращая ни малейшего внимания ни на светофоры, ни на авто. Мы искали глазами хоть какой-нибудь ресторанчик, чтобы пообедать, но, к нашему удивлению вдоль дороги цепочкой тянулись только лишь старые отели. В одном месте, правда, мы обнаружили ресторанчик с кубинской кузней, но он выглядел, словно пивнушка недалеко от 32-го завода в Минске. Более того, из дверей этого обшарпанного ресторанчика вышел повар, а возможно и хозяин по совместительству и принялся поливать мостовую у входа из зеленого шланга. Одет он был в какие-то старые вещи, с накинутым поверх дырявым, замызганным фартуком. Нам перехотелось тут останавливаться и мы поехали дальше, на юг. В самой южной оконечности Майями Бич улица делала легкий разворот и снова уходила на север, туда, откуда мы только что приехали. Нашему взору представились громадины строящихся отелей, стоящие, подобно гигантским башням на краю земли. Мы проехали вдоль строящегося исполина, по пути, напоминающем то, во что превращаются дороги после их бомбардировки тяжелыми фугасными бомбами. Все было в рытвинах и выбоинах. То тут, то там прямо на проезжем пути лежали куски строительного мусора, в одном месте дорогу преграждала расплющенная машинами труба, ранее служившей частью проволочного забора стройки, который тоже полностью развалился. Я не ехал, я просто вел машину накатом, чтобы не убить подвеску. В конце концов машина вырулила на малюсенький пятачок, служивший паркингом для пляжа. Он был забит под завязку автомобилями туристов. Я уже хотел уехать, и даже произнес фразу – «Значит не судьба», когда у меня перед носом одна из машин вдруг резко дала задний ход и так же резко отъехала от паркинга. Мы припарковалисьи я с удовлетворением обнаружил, что на парковочном автомате есть еще целых 29 минут для стоянки. «Спасибо вам – неизвестные туристы!» - подумал я, и мы все вместе пошли в сторону пляжа. Тропинка извиваясь, вела сквозь заросли кокосовых пальм, через самую настоящую территорию рая. На ней, перед двухэтажным рестораном, крытом тросником или его подобием, на деревянных шезлонгах в самом центре, возлежали девушки в бикини. Они растирали друг на друге крем для загара, фотографировались и достаточно громко смеялись, чем привлекали к себе внимание достаточно пожилой публики, сидящей за столиками в тени пальм. Меня удивил наряд и внешний вид обслуживающего персонала – в основном это были молодые парни, одетые в тонкие, полупрозрачные туники из белого легкого материала. У каждого был широкий кожаный пояс для денег, выглядевшим, как пояс ручной работы. Физически абсолютно все парни были ладно скроены, по спортивному, ни одного толстого или жирного, с узлами накачанных мышц на руках. Мы продвигались по песчаной дорожке этого Эдема, пока не увидели один из самых известных пляжей мира… Белый песок искрился под солнцем Майями, разноцветные зонты усеивали территорию с одной стороны, а с другой расположились шезлонги того самого Эдема, где мы наблюдали девушек в бикини. Надо сказать, что людей на пляже было не так много, но большинство женщин и девушек были, словно противореча расхожему мнению об американских пляжах, весьма стройными и привлекательными. Между нами, мне показалось, что на этом куске пляжа очень много русских, но никому из них, похоже в этом признаваться не хотелось. Мы побродили по зеленовато-прозрачной воде, которая выглядела намного прозрачнее, чем воды той же Атлантики возле Джексонвиля, ощущая приятные прикосновения теплой океанской волны. В это время девушка с вышки береговых спасателей что-то кричала в рупор парню, сделавшему стойку на голове на вытянутых руках. Парень абсолютно не реагировал и девушка в купальнике стала связываться с кем-то по рации. Очень оперативно на пляже оказался небольшой песчаный багги с крепким спасателем. Турист к этому времени уже стоял на ногах, смиренно улыбаясь. Невдалеке от него, рядом с нами на песке лежала немолодая, но прекрасно сложенная женщина, которую старательно обхаживал низкорослый, но накачанный черный. Он старательно натирал ее маслом, гордо посматривая по сторонам с видом черного ворона, крепко ухватившего свою добычу. Я усмехнулся его добыче, добыча ответила тем же. Черный обиженно посмотрел на меня, как на соперника – о, комон, остынь! Никто не зарится на твое, наслаждайся! Мы покинули пляж, так как время неумолимо двигало часовую стрелку к началу нашего драйв теста на шоу. Мы загрузились в авто и двинули по местным переулкам в сторону Мак Артур Вей, тому самому 41-му хайвею, что соединяет Майями бич с даунтауном Майями на материке. Кроме того, к этому хайвею, пролегающему ровно поперек Бискайного залива, ведут единственные мосты к самым дорогим во Флориде островкам Palm island и Hibiscus island, где расположены роскошные многомиллионные виллы, и к самому, наверное, дорогому острову на планете – Star Island, где расположены не просто многомиллионные виллы, а особняки, периодически попадающие в журнал Форбс, как самые дорогие в США. Именно на этом острове квартируют или квартировали когда-то такие известные личности, как Shaquille O'Neal, Will Smith, Gloria Estefan, Rosie O'Donnell, Madonna, and Sylvester Stallone. Именно тут снимались многие сцены из фильма «Специалист» с Сильвестром Сталлоне и Шарон Стоун.
Как я уже говорил, этот островок, как и сам Майями Бич был построен дальновиднейшим человеком, автомобильным магнатом и магнатом недвижимости, человеком легенда, человеком, который был одним из самых богатых людей Америки в 20-е годы прошлого века, человеком, которого называли Мистер Майями Бич, человеком, который имел на те времена состояние более 100 миллионов долларов, человеком, который потерял все это за один только год Великой Депрессии и закончил свою жизнь в маленьком коттедже в Майями Бич, подрабатывая маленькими заказами друзей - Карлом Грехэмом Фишером. Кроме всего того, что Стар айленд знаменит своими именитыми жильцами, стоимость особняков на нем колеблется в пределах 50 миллионов долларов. Это показатель выше среднего по самым дорогим юнитам недвижимости в Америке. Вот как Форбс описывает особняк за эту сумму на этом острове – 13 спален, с основным домом, чей размер больше 6 000 квадратных футов, стены отделаны Саламандровым шелком, винный погреб на 10 000 бутылок вина и оружейная комната защищены сканером отпечатков пальцев (бедные руки хозяев), с внешним бассейном, который смотрит на Бискайный залив, с внешним !!! уличным кондиционированием, которое позволяет создавать защитную стену воздуха, прямо на улице, если это нужно!
 
Естественно, как и все мультимиллионеры, люди, живущие на этом острове ограждают себя от любого случайного взгляда или попыток папарацци заглянуть в их изолированный мир. Естественно, что и охраняются такие места с такой же тщательностью, как и хранилища денежных активов известнейших банков на планете. Все это я знал, когда гнал на сумасшедшей скорости наш Мустанг в сторону Литтл Гаваны – района в даунтауне Майями, где по слухам, расположены очень неплохие ресторанчики. Лишь проезжая мимо Звездного Острова я попросил жену сделать пару снимков этого места из машины на ходу. Точно также, на ходу прогулочных катеров, плывущих вдоль этих островов, могут сделать свои фотографии любознательные туристы. И это все, что максимально возможно… А жаль! Прекрасно запомнив по спутниковым снимкам, где проходит подъездная дорога к этому острову, я заметил впереди Хонду СУВ, которая резко сменила полосу дороги и показала поворот… Как раз у того самого места, где к Мак Артур вей примыкает подъездной путь к острову! Мысль, дерзкая и быстрая, словно шальная пуля, пришла мне в голову. Почти не сбрасывая скорости, я тоже показал поворот и устремился вслед за Хондой. Колеса издали резкий и пронзительный звук, словно Мустанг должен был вот-вот оторваться от земли. Мы приближались к перекрытому въезду на остров. Уже издали я с горечью заметил пост охраны и полосатые шлагбаумы. Приблизившись к посту вплотную, я увидел столько камер, что такому КПП позавидовала бы самая сверхсовременная военная база. Впередиидущая Хонда плавно прошла будку охраны. «Смелость берет города, а наглость – самых неприступных женщин!» - эта мысль скользнула в моей голове и я, вместо того, чтобы начать разворот и вернуться восвояси, полетел прямо к будке. Я подкатил к посту, улыбнулся камерам наблюдения, прочитал все предостерегающие надписи, и, поняв, что в будке никого нет, смело дал газу. Мустанг приподнялся, заревев мотором и мы проникли на территорию самого интересного и загадочного объекта в Майями. Таким образом, неприступная оборона самого дорогого и закрытого острова в США, острова, где квартируют известнейшие личности планеты, куда нет хода никому из жителей не только Майями, но и никому на Земле, кто не является жителем острова или работниками особняков, на нем расположенных – эта неприступная крепость пала под напором трех беларусов и одного черного Мустанга! Ешкин кот! Я не мог и мечтать о таком прорыве! Вот пару ссылок на Ютьюб, первая – это рекламный фильм агенства, которое продавало особняк на острове – фильм классный: http://www.youtube.com/watch?v=bH6qALFAs_4&mode=related&search= , вторая часть фильма: http://www.youtube.com/watch?v=CKPWQjV_GC8&mode=related&search=, и третий фильм, где парни на Ламборджини совершают такой же дерзкий прорыв. Правда они все снимают, пряча камеру почти под дашборд, подпольно и на большой скорости… http://www.youtube.com/watch?v=A76auU1LPhs . Честно могу сказать, что не так много людей смогли прорваться сквозь охрану. Предстоящее шоу Лексуса поблекло в своей значимости по сравнению с тем, что мы увидели внутри острова Звезд.

В Майями за Лексусами и на острова миллиардеров. 1-я часть.

Если кто-то и отважиться жить на все 100% своих доходов – так это только бездомные…
«Кто может считать себя абсолютно счастливым человеком? Кто может позволить себе жить на все 100% своих доходов? Только бродяги…»

Наш очередной поход за приключениями, как обычно начался с построения планов на эти выходные. Благодаря Мартовской, я имел неплохую, хотя и весьма шаткую с точки зрения затрачиваемых ресурсов, цель. Нашей целью в эти выходные было шоу Вкус Лексуса, в Майями (извиняюсь за вольный перевод). Майями – это почти самая южная точка США, если не считать цепочки Кий островков южнее – окончательной цели многих, кто любит плавание с аквалангом, без акваланга, но в абсолютно прозрачной воде с морскими звездами, коралловыми рыбками и прочими атрибутами тропической эйфории. Шоу достаточно красочно было описано нашими иммигрантами выше, и поэтому наверное нет нужды описывать, что это и зачем все это устраивается. Если быть более точным, то шоу проводиться компанией Лексус в целях представления широкому числу автолюбителей в краткосрочное пользование модельного ряда компании на 2007 год. Шоу проводилось вчера и позавчера, а точнее 20-го и 21-го сентября. После нас шоу пройдет еще в ноябре, в Austin, Boston, Cincinnati, Dallas, Kansas City, Phoenix… Кстати в Далласе шоу будет буквально на днях – так что – кто местный – поспешите… Но наше шоу проводилось в Майями, а мы то живем на самом севере Флориды, на границе с Джорджией, на расстоянии 5 с половиной часов езды от точки проведения шоу! Но мы же ищем от жизни приключений, что нам 11 часов дороги и 1123 км пути ради 1-3 минут быстрой езды на новеньком Лексусе LS 460 или конвертебл SC 430?! Правильно – это мелочи! К тому же, у жены с пятницы на субботу было дежурство на морской базе, поэтому для отдыха оставалось только воскресенье. В субботу, ближе к вечеру к дому, шурша новыми шинами, на Мустанге подлетела жена. Ее белая морская униформа прекрасно контрастировала с черными, сверкающими бортами машины, которой предстояло за 5 часов долететь до Майями. Как говаривал Генри Форд : «Авто может быть любым, главное, чтобы оно было черного цвета!» Что, же Гена, спасибо, мы учли твой совет! Спешно загрузив в машину набор необходимых вещей, аппаратуру, трипод, бейсбольную биту, дочку и легкий походный ужин, мы начали двигаться в сторону юга, к Майями. Надо сказать, что мне удалось поспать перед дорогою всего 4 часа. Виной тому была старая армейская привычка – проводить детальную разведку местности перед высадкой. Я использовал информацию аэрокосмической съемки Майями из Гуггловских данных, статьи из различных источников, самыми содержательными из которых, оказались, что удивительно, топики форума «Привет». Что надо сказать весьма мне помогло потом в ориентировании на месте, в самом городе и в частности в Майями Бич ночью. Накануне я нашел неплохой старинный отель в испанском стиле в самом центре Майями Бич, но, когда пришло время регистрироваться, то оказалось, что свободных мест уже нет! Черт! И это в месте, где больше сотни разнообразных отелей стоят «плечом к плечу» - забором к забору?! О’кей – снимем что-то по ходу. Сейчас, в конце октября , погода во Флориде установилась в основном «бархатная» - ночью +26+30, иногда легкий освежающий бриз с Атлантики, днем на солнце до +34+36. Поэтому мы смело убрали крышу с авто, и вырулили на хайвей I-95, известный, подобно I-5 на западном побережье США, тем, что в свою очередь, он пролегает, вдоль всего атлантического побережья США… Хайвей не был полон в это вечернее субботнее время, как к примеру 5-ка в окрестностях Лос Анжелеса в схожие часы. Это позволило нам разогнаться и идти со средней скоростью 140-150 км\ч . Закрепленный на дашборде GPS локатор рисовал жирную кривую вдоль всей линии хайвея. Прибор периодически попискивал, напоминая, что скорость движения превышена. Дочь довольно хлопала в ладоши, чувствуя потоки набегающего, теплого ветра, несущего на своих вечерних крыльях запахи цветущих финиковых и кокосовых пальм, стройными силуэтами, стоящими вдоль дороги. Нам на «хвост» подсела веселая компания на АМг-шном Мерседесе и черной БМВ, которым, так же как и нам, было все равно, какие ограничения скорости существуют в природе. Мы периодически обгоняли друг друга, ревя моторами, проносясь мимо, плетущихся попутно «тихоходов» . Иногда казалось, что они просто стоят на дороге, а мы всей честной компанией просто проезжаем мимо, проносясь словно ветер над океаном. Постепенно начало смеркаться – южный день в это время года очень короток. Небо на далеком, укрытом черными силуэтами пальм, горизонте, окрасилось ярко алыми всполохами. Тут жена обратила внимания на маленькую деталь – дело в том, что нам навстречу проносилось все больше и больше мотоциклистов на различных аппаратах, большинство из которых были великолепнейшими «Харлеями»! Иногда народ путешествовал в составе больших мотоциклетных «банд», с одинаковыми надписями на майках и куртках. Число встреченных нами мотоциклистов исчислялось сотнями! Каких только произведений искусства и инженерной мысли мы не увидели! Тут были все цвета, формы и типы «Харлеев», которые только можно представить.


Когда , через пару часов беспрерывной гонки, мы приблизились к съезду на Мельбурн, небо стало тяжелофиолетовым. Никаких иллюзий по поводу этого цвета тяжеленных туч, круживших над дорогой, у нас не было. На ближайшей заправке мы подняли крышу, заполнили бак горючкой до кроев и познакомились с несколькими байкерами, заправлявших рядом своих хромированных коней. На удивление, большинство из них были люди старшего возраста, за 50. Я сделал несколько фото и они, реванув моторами , растворились в фиолетовой дымке. Теперь мы вырулили на хайвей в закрытой машине, и, думаю, сделали это вовремя, так как вскоре небо показало все, на что способны силы стихии, чтобы облагородить жизнь водителей более экстремальными ощущениями. И, скажу честно, экстремальнее не придумаешь. Представьте себе картину: вы летите по темному, ночному хайвею, на скорости 150 км в час, кругом все напоминает съемки фильма «3000 лье под водой», не видно ни зги. Вода хлещет прямо в лобовой стекло, щетки абсолютно бесполезны. Впереди, сквозь завесу дождя еле просматриваются габариты впереди идущей машины. Усложняется все тем, что навстречу, по соседней дороге несутся бесконечной цепочкой авто, с включенными фарами и противотуманками. Из-за этого практически не видно дорожной разметки. Едешь, ориентируясь либо на машину впереди, либо на звук шин – как только колеса начинают глухо греметь, ты понимаешь, что едешь уже сбоку от шолдера, от обочины. То, что это опастно на любой скорости, а не только на 150 км в час, мы поняли, когда увидели первые перевернутые и разбитые машины в кюветах. Рядом с ними яркими всполохами мигалок разрезали ночную, дождливую мглу машины пожарных, полиции и скорых. В некоторых из таких аварий «счастливые» и живые водители сидели прямо на траве под сильнейшим ливнем в лучах мощных фар полицейских авто. Они с надеждой всматривались в проезжающие авто, словно оттуда к ним должна была прийти помощь. Но помощь все не приходила – безжалостный автомобильный мир пролетал мимо, в надежде не попасть в аналогичную ситуацию. Примечательно, что все аварии в основном происходили на поворотах – видимо в такой тропический дождь многие забывали сбросить скорость, наивно полагая, что если соседняя машина прекрасно держит дождливую дорогу, то почему бы и мне не ехать с такой же скоростью? Нет, парни – на соседней БМВ или мощном Порше стоят превосходные шины, которые позволяют им даже на скользком покрытии выписывать виражи, абсолютно безопасно для водителя. Аварий было просто много, и их число и плотность росла по мере того, как усиливался ночной ливень. Я вел Мустанга строго за впереди идущим BMW, но, вскоре он ушел с дороги и мне представился шанс получить всю радость и весь адреналин от экстремального вождения ночью. Лишь изредка мне в «хвост» пристраивались отчаянные смельчаки, мы висели какое-то время на одной и той же скорости, но потом их нервная система не выдерживала, и они безнадежно отставали, растворяясь в невидимых потоках дождя. Я гнал потому, что хотел успеть в Майями до полуночи, и потому, что в запасе у нас были всего сутки, и на дорогу хотелось потратить как можно меньше. Как назло, Природа решила поиграть с нами, превратив нашу поездку на шоу «Вкус Лексуса», в гонки на выживание под девизом «Мустанг Рулз». Где-то, на очередной заправке, потерялся и мощный Мерседес. Мы остались совершенно одни на этой чернеющей и мрачной линии бесконечного хайвея, завернутого в одеяло сплошного дождя. Часы дороги летели, подобно милям под колеса нашей машины. Дочка мирно спала в своем карсите, усыпленная глухим гулом мощного двигателя авто. Наконец, на встречаемых знаках стали попадаться, знакомые по средствам предварительной реконгсцинировки, наименования городков – пригородов Майями. Помпано Бич, Форт Лоудердейль, Голливуд… Дождь закончился только в самом Майями. Мы съехали с хайвея на 79-й стрит (или хайвея 934), чтобы по ней попасть на остров, который называется Деревня Северного Залива.
 
  Так как горючка была на нуле, а выпитый по дороге кофе уже долго звонил в звонок, мы остановились на заправке в районе, который, скорее всего, называется Литтл Ривер. Это была почти середина ночи, и это был тот самый «черный» район, куда ходить туристам строго не рекомендуется. И это было то самое первое место, где мы и познакомились с первыми жителями Майями… Я пошел в магазинчик, на заправку, пока жена занималась с машиной. Служащий заправки оказался разговорчивым малым из Пакистана. Он заметил мой акцент и сразу спросил, откуда я. После 5 лет жизни в Штатах этот вопрос дается не так легко, как сразу по приезду. Так как во Флориде мы после Сиэтла – значит мы из Сиэтла, но в Штатах мы после Беларуси, значит мы из Беларуси? Он тут же признался в любви к жителям «Восточной Европы», как он сам сказал. Мы поговорили немного о жизни… Когда я вышел из магазинчика, то заметил жену, которая разговаривала с каким-то тощим и длинным черным, который был похож на Снуппи Дога, как его родной брат. После моего с ним знакомства он мне стал рассказывать длинную историю, смысл которой сводился к одному – «дай денег, ну хоть немного!» Так как ничего и никому я уже давно не подаю, то наш разговор выглядел примерно так:
- Дай пару баксов, мне нужно на бензин – машина не заводится…
- Откуда кеш, у меня только кредитки!
- А может хоть мелочь?
- Я не мелочусь…
- Слушай – а ты сейчас, когда заправляешься – просто оставь на пару баксов бензина не заправленного, а я схожу к кассиру и заберу остаток!
- Сори, бро, что ты сказал? Я не успел понять? Можешь повторить? (я жду, когда заправочный шланг щелкнет, что означает, что весь бензин заправлен)
Черный все повторяет, после чего жена произносит:
- Пипец! Весь бензин в баке! Так что извини, друх…
Черный улыбается, так как дуэль он проиграл. Я тоже улыбаюсь, так как прекрасно это понимаю. Вообще, мне иногда нравиться разговаривать с черными – это как игра в шашки, кто-кого переговорит.
Когда мы трогаемся, жена рассказывает мне предысторию. Оказывается, пока я был в магазинчике, черный уже подходил к ней. Первой его фразой было:
- Пожалуйста, не стреляй! Я безопасный…
Надо отметить, что фраза была произнесена им вполне серьезно, без малейшего намека на шутку, из чего мы сделали вывод, что такое развитие событий тут вполне закономерно и буднично. Мы двигались по ночному «черному» району, выглядевшему в такое время, словно в ганстерских фильмах. Из полуосвещенных, мрачных поворотов дороги выглядывали глухие стены грязных, размалеванных домов. На большинстве дверей тяжелыми, стальными прутами отсвечивали массивные решетки. Поверх сетчатых заборов кое-где вилась колючая проволока, скрученная в спирали, подобно тому, какую можно увидеть на заборах тюрем. У некоторых из этих заборов в полутьме тусовались группки черных, одетых в безразмерные длинные белые майки, в шортах и ярких кроссовках. Мы неслись с большой скоростью в потоке авто, по 79-й улице, где ограничение было 35 миль в час. Из полученных разведданных выходило, что в Майями правила дорожного движения существуют исключительно для гостей штата и местное население, большинство из которого представляет собой выходцев из стран Латинской Америки, даже не подозревает о их, правил, существовании. В этом мы и убедились, поездив по улицам города. Хочу сразу сказать, что Майями – это небольшой вариант Вавилона, где, как на борту Ноева Ковчега – «каждой твари по паре, а каждой паре по твари!» Другими словами, в отличие от Северной Флориды, Майями, в основном это город иммигрантов, где мы не встретили ни одного реднека! Несколько представителей этой формации мы увидели лишь на хайвее, когда покидали сей город. Но в самом Майями – нет, не встречали.

Операция в американском госпитале.

Окей – начну все по порядку. За что здоровые, как кабаны товарищи умудряются попасть в госпиталя? Тем более в американские. История началась в маленьком дачно-садовом кооперативе на самой окраине Минска. Вернее – история началась в лесу возле этого самого дачного кооператива. А началась она потому, что на даче банька, а дровишки закончились. А баня без дров – это как ночь без женщины. Чтобы как-то восстановить этот дисбаланс, отправился я с братом-тинейджером и с собакой-боксером в окрестный лес. Надо признаться, леса в окрестностях Минска больше похожи на парки – ни тебе веточки сухой, ни тем более бревнышка на растопку. Идем, природой любуемся, вдыхаем свежий хвойный воздух леса, боксер чихает и фыркает от налипшей на его громадную голову паутины, солнце такое красивое через иглу сверху лучиться. Много времени прошло – нет ни одного дровишка – все хозяйственные дачники вынесли. А мы что – не хозяйственные, выходит? Обидно однако… И тут – Вау – это точно подарок Бога- подумал я тогда, (точно – дьявол свалил то дерево – думаю я теперь) – в зарослях развесистого папоротника, от которого все ждут заветный цветок на Ивана Купалы, лежит громаднейшая, поваленная ветром сосна. Не простая сосна – королевская, из таких в старину мачты для судов делали. Стою я у ее вывороченных корней, а верхушки даже и не видать – где-то далеко в папоротниках спряталась. Тут из зарослей выскочил мой боксер, понюхал сосну – громко чихнул и остановился , как вкопанный. Да – такую красавицу на руках просто так не унесешь. Я решил сходить за инструментом, и вернутся назад. На обратном пути мы прихватили массивную тачку с мощной колесной осью. Так всей троицей и углубились в лес, к нашему подарку богов – я, брат и собака-боксер. Пробиваться было сложно с тачкой через заросли – приходилось использовать топоры. Но вот тропинка сделана и мы у заветной павшей красавицы. Обошли ее пару раз вокруг, расчищая место, пару раз приложились, чтобы приподнять – она даже не шевелится. Что делать? У нас с собой пила «дружба не па децки». Говорю брату – давай пилить. Солнце в зените, жарко, весело звенит черное полотно пилы, сыпятся на землю яркие опилки. Боксер изображает постового в кустах – уже спит под шумок, завалившись на бок и вывалив длинный розовый язык из огромной пасти. Через минут тридцать мы уже мокрые насквозь. Еще эта летняя жара… Но вскоре почти весь ствол гиганта оказался распилен на аккуратные трехметровые бревна. Ах да, совсем забыл – к нам присоединилась жена – топором она срубала сучья сосны. Теперь дело за малым. Мы пытаемся погрузить бревна на тачку – тяжесть – неимоверная. Видя, что даже несколько сложенных на тачку бревен уже представляют собой просто неимоверный груз, начинаются дебаты – может сначала привезти одну часть, а вторую половину позже. Но я принимаю командирское решение – грузить все – весь ствол, лес возле дачи – это как армейская столовая – что-то оставил, сразу унесут! Мы пытаемся стронуть всю нашу повозку с места. Это удается только с третьей попытки. Мы выкатываемся на дорогу к даче – эта дорога стала для меня долгой дорогой к американским госпиталям и клиникам на многие годы… Груз был неимоверным, перегруженная тележка скрипела и трещала. Мы с братом запряглись спереди, но самым для нас неожиданным было то, что наш боксер, привязанный за поводок к тачке вдруг проявил комсомольскую бздительность и большевисткий задор и стал тянуть телегу вместе с нами – упираясь всеми своими мощными, мускулистыми лапами в горячий асфальт дороги. Видя такое рвение – я налег с удвоенной силой – я же хренов любитель-тяжелоатлет, мне же это по плечу, вернее по ногам – думал я. Я не знаю, сколько веса было в той тележке – как минимум больше полтонны, так как после того, как бревна достигли дачи, тележка – прогнулась, как в мультфильмах, а мощная колесная ось была согнута, словно ее подорвали на противотанковой мине. От нагрузки тряслись руки и главное ноги почти не разгибались. Боксер, немедленно после доставки груза, шатаясь ушел в тень зарослей томатов и смородины и проспал там до вечера. А вечером я распилил первые бревна и поколол их на дрова. Затопили баньку. Приятный дымок от сосновых дров поплыл над дачным поселком, наискосок вверх к небу, словно росчерк пера, зачеркивая то, что было до и после аксидента. Наутро на моей ноге появилась небольшая шишка, с ноющей болью в районе бедра и ужасная головная боль, кроме того. Я не мог долго встать с постели. Но ближе к обеду дышать стало легко и молодой, растущий организм поднял меня на ноги – нечего, хозяин, валятся – вперед – там много вкусного. Через пару дней опухоль стала спадать, а головная боль прошла. И я надолго забыл про этот случай. Только вот маленькая опухоль , величиной со спичечный коробок так и осталась на ноге. Тогда мы уже стали собираться в штаты и обращать времени на опухоль не было, а зря… Уже после первых лет в США, эта шишка на ноге стала понемногу расти. Делала она это хитро – сначала вырастая, а потом почти пропадая. Это поведение делало ее малозаметной, и я упорно продолжал игнорировать ее. И даже года 2 назад стал готовиться к местному чемпионату по пауэрлифтингу в Сиэттле среди любителей. Как вы знаете – одим из упражнений на этих соревнованиях как раз таки есть становая тяга – это когда штанга стоит на полу, спортсмен берет ее руками и выпрямляется со штангой в руках. При этом основная нагрузка приходится на ноги и на спину в этом упражнении. Я стал увеличивать нагрузку на ноги, готовясь к этому чемпионату, плюс ко всему я сделал несколько подъемов на гору Рейнир, на высоту 10 000 футов, до первого базового лагеря Муир. Путь этот, надо сказать, весьма тяжел и именно огромная и продолжительная нагрузка на ноги – так как часов 4 вам приходиться все время идти вверх – как по гигантской природной лестнице, прыгая по уступам скал и утопая в искристых снегах безмолвных ледников этой великой горы. Все это понемногу давало свои результаты и для моей маленькой «подружки» - опухшего пучка мышц на бедре. Но я упорно не обращал на нее внимания, пока… Пока на работе в гостинице, в даунтауне Сиэтла не случился небольшой инцендент – мой супервайзер, видя, что я довольно крепкий паренек, дал мне одному работенку разгрузить пришедший в гостиницу груз ящиков. Я справился довольно быстро, погрузил все на тачку и потащил на склад. Все повторилось, как тогда, довно-давно в белорусском лесу. Тачка была перегружена, а я как натуральный жеребец тянул ее изо всех сил. С работой я справился, но… На следующий день опухоль стала неимоверно огромной, сильная боль пронизывала всю кость, ударяя в голову резкими молниями. Мне пришлось пропустить почти неделю работы. В гостинице не знали, что делать – уволить не могли – это сразу суд, а допустить на работу в таком виде тоже. Я немного оклемался и сам напросился назад, заверив, что здоров как бык. Параллельно мы стали искать варианты лечения. Сначала пошли к хиропрактику – в украинскую клинику в Сиэтле – с нас содрали 30 баксов только чтобы сказать , что это не их случай. Окей – но проблем бро! Чуть позже, когда поменялась страховка, я пришел в клинику, где мой врач, которого я увидел в первый раз в жизни, чуть не рухнул на пол от увиденного. Меня ту же отправили в Свидиш клиник, делать MRI . Все было сделано профессионально и быстро за минут 40. Приятная медсестра, полумрак огромной комнаты с видом на залив, черный контур массивного аппарата для магнито-резонансного анализа. Гул излучателя и ощущения – словно ты в турбине реактивного лайнера. Счет за эту процедуру явно не сделал нашу иншуренс радостными – за MRI со страховки сняли 2 700 зеленых президентов. Окей, что дальше? Мой следующий визит в сиэтловскую клинику заставил меня задуматься, что возможно не все так просто с этой припухлостью. Как только я переступил порог клиники, припарковав машину напротив, на единственно свободном месте для полиции, я почувствовал на себе взгляды. Как бы правильнее выразиться – так обычно люди смотрят на человека, которому осталось жить несколько дней или недель. Я даже остановился на полпути к стойке регистратуры. В клинике повисла напряженная тишина, слишком затянувшаяся, чтобы понять, что именно я причина этой тишины. Затем девушка-американка, пряча глаза, спросила меня – не к такому-то ли я врачу? Именно к нему – красавица – но почему так грустно? Пока я шел по длинному коридору клиники к врачу на прием, я чувствовал на своей спине взгляды всех, сидевших в регистратуре. Так и хотелось пошутить – «Дэд мен волкин! (Мертвец идет) ». Разговор с врачем был кратким – вам срочно нужно пройти дополнительные обследования у хирургов в госпиталях. «Мы будем искать необходимых вам врачей!» - голос его был мягким, словно он говорил с неразумным ребенком. «Вам позвонят» . Я уходил из клиники, на прощание весело сказав женщинам в регистратуре – «Гуд лак», но ни одной улыбки я не увидел – в глазах – смесь сочувствия и сожаления. Черт побери – уже вся клиника в курсе, вот вам и тайна диагноза пациэнта… Последовавшая затем череда событий заставила меня усомнится в эффективности американской систему здравоохранения. Мне стали назначать апойнтменты через моего врача в Свидиш клинике ко всем возможным специалистам, но все они дружно отказывались от меня, как только получали копии снимков MRI, зачастую даже за день до приема! Меня никто не хотел брать, не смотря на то, что страховка платила 100%. Это уже начало надоедать, так как прошло пару месяцев, а дело вообще не сдвинулось с мертвой точки. Наконец я получил радостную весть, что нашелся таки специалист, согласившийся меня принять! Я был полон счастья и находился в такой кондиции, в которой многие люди начинают петь в душе и затем уже выходить на большую сцену. Однако, когда я получил на руки конверт с временем и местом апойнтмента я чуть не рухнул – это был не хирург. Это был специалист по ножной онкологии… Так вот чего они все так на меня смотрели – кто-то из врачей после MRI высказал мысль, что это рак! Стало слегка скучновато, но затем я решил все-таки все проверить. Специалист, к которому я попал, оказался не простым доктором из кабинета – это был профессор, вице президент ассоциации орто-анкологии, глава отделения в клинике при Университете Штата Вашингтон. Его имя, вернее номер в имени, говорило о том, что он из породистой семьи. С ним была женщина врач, вроде ассистентки. Они долго ходили кругами вокруг да около, затем, когда я спросил – ну может это все-таки не что-то страшное, профессор удивленно пожал плечами и ответил : «Определенно это рак, скорее всего саркома кости. Но для нас важно знать – в какой стадии. Если стадия начальная – мы просто вырежем ее, а затем посмотрим, нужна ли в дальнейшем радиолучевая терапия.» Я растерялся - профессор говорил очень уверенно и я даже не подумал, что это может быть не правдой. Женщина-врач вдруг не согласилась с мэтром. Она встала и говоря почему-то шепотом, сказала – ну может это все-таки и доброкачественная опухоль? Но профессор отмахнулся от ее идеи, словно от надоедливой мухи : «Это маловероятно – слишком большая!» Доктор посмотрела на меня с сожалением, точно так же, такими же взглядами смотрели на меня женщины в регистрации моей клиники. Теперь все понятно. Все выходило против меня. Более того, жена в тот момент уже была в Чикаго, в учебном лагере NAVY. Это значило, что у ребенка был велик риск остаться на длительное время без родителей в самом худшем варианте. Профессор назначил мне день для проведения биопсии. При этом он сказал, что биопсию будут делать в тот же день, что и основную операцию по удалению, только на пару часов ранее. «Но если это будет последняя стадия – тогда операцию делать бессмысленно и будем думать что-то еще…» - я знал, что означают эти слова – «что-то еще», это значит, что практически шансов уже нет. Не скажу, что меня разговор сильно обрадовал, но я решил почитать что-то в инете, так сказать ознакомится с первоисточниками. Найденное еще более озадачило меня : «Ежегодно только в США регистрируются более 1,4 млн. новых случаев заболевания злокачественными опухолями (см. ниже) из которых 960 000 заканчиваются смертельным исходом.» То есть выживает только 25% от числа диагностированных! Но может все-таки это доброкачественная? Эта мысль засела в голову, как последняя тонкая, спасительная соломинка. Я тут же связался с родственниками в Минске и попросил навестить знакомого «видящего», услугами которого мы иногда с успехом пользовались. «Видящий» в свою очередь уверенно заявил. что он не видит явной раковой опухоли на бедре, что это больше похоже на какой-то большой бурсит или что-то в этом роде. Кроме всего прочего, «видящий» в точности описал профессора, которого он никогда не видел и уточнил, что он не сильно горит желанием делать мне операцию и, что возможно ее не будет! Как так? У меня же даже день записан! Через пару дней мне позвонили, и сказали, что профессор уезжает на какой-то симпозиум и день биопсии и операции переносится, позже сообщат на какой срок. Окей – хорошей новостью было то, что слова «видящего» работали! Это давало призрачную, словно огонек маленькой зажигалки на холодном осеннем ветру, надежду на то, что и второе его «видение» будет правдой… И вскоре позвонила жена из Чикаго, она сказала, что получила распределение и нужно будет переезжать из Сиэтла. Как назло, сроки переезда были близки ко дню новой операции. Мы стали перед выбором – как быть – делать операцию и сразу на следующий же день собирать вещи, паковаться и уезжать из Сиэтла во Флориду, или назначать новую операцию уже на новом месте? Проблемой могло стать то, что нам предстоял довольно трудный путь из Сиэтла через все северные штаты, Чикаго, и дальше, на юг, к Флориде. Если делать этот путь через два-три дня после операции, то неизвестно, что будет с открытой раной в дороге? Что делать в чистом поле, если начнутся осложнения? Мы решили не рисковать и отменили операцию… «Видящий» оказался прав и на сей раз. Немного забегая вперед, скажу – если бы мы согласились делать операцию в Сиэтле за несколько дней до отправления в долгую дорогу на юг – во Флориду, то дорога эта превратилась бы для нас в натуральный кошмар – так как и без операции она, эта дорога, была достаточно сложной, особенно в Монтане ночью на «серпантине» между горами, на обледеневшей бетонке. Я только сегодня признался жене, что там, в дороге, у нас было несколько ситуаций ночью, когда жена и дочка спали, когда от вылета в ущелье нас спасли считанные сантиметры дорожного полотна и… наверное скандинавские руны, которыми я был тогда увешан, как древний викинг на тропе войны. Если бы мне сделали операцию, то я вынужден был бы передать управление Мустангом жене на всю дорогу от Сиэтла до Флориды. Но, учитывая, что она провела 6 месяцев в военно-морских лагерях и школах и попросту отвыкла от управления авто за этот срок, вероятность попадания в аварии на этом сложном пути, была бы у нас максимальная. Откровенно говоря, мне было очень жаль, что я не смогу сделать операцию в Сиэттле – я понимал, что мне здорово повезло и после многих месяцев поиска я попал именно к высококлассным профессионалам, в сверхсовременную клинику, являющейся лидирующей в этой отрасли – все таки это профильная клиника Университета Вашингтона, тут проходят лечение известные футболисты и баскетболисты, смело можно сказать – звезды спорта, в этом городе максимальное число лауреатов Нобелевки именно по медицине! И надо же, такой прокол – приходится отменять операцию из-за переезда! Что там будет в далекой Флориде? Будет ли там специалист такого же класса, как тут, в этой клинике штата? Честно скажу, что до того момента я слишком легкомысленно относился к этой моей маленькой проблеме – считая ее чем-то простым, вроде гриппа или ОРЗ. Это я начал понимать после случая с парнем со свадьбы и изучением статистики… Не буду описывать первые попытки начать все сначала во Флориде. Уточню лишь, что пришлось в буквальном смысле начинать все с чистого листа - заново регистрироваться на новую страховку, заново ходить на приемы по восходящей цепочке начиная от своего врача – в NAVY клинике на нашей базе и дальше… На это ушло почти 4-ре месяца! Время тикало, а опухоль подло росла. Больше всего нас расстраивало, что пунктуальностью местная медицина абсолютно не страдает – то есть меня сначала отправили в крупнейший госпиталь на военно-авиационную базу. Там я просидел около 4-х часов, а то и более, пока кто-то из врачей не вышел и не сказал, что меня сюда направили по ошибке и у них таких врачей нет. Итс окей! Затем меня снова отправили , но уже в гражданскую клинику при Университете Штата Флорида. И я понял, что все идет своим чередом, точь в точь повторяя все наши шаги в Сиэтле! Лишь странное обстоятельство заставляло нас слегка недоумевать – как правило среднее время ожидания на приеме к врачу у нас колебалось между 3-мя и 5 часами. И тут мне снова повезло – я попал в руки к председателю уже флоридской лиги ортопедической онкологии, профессору Берри. И тоже при университетской клинике! Совпадения! Самым веселым оказался тот факт, что профессор Берри прекрасно знает лично профессора Кондрада Третьего, и они в некотором роде даже друзья. Однако диагноз у профессора Бери был еще более трагичным. Постараюсь описать разговор в клинике. Клиника находилась в новом здании, больше похожем на жилой дом, густо спрятанным в зарослях деревьев в самой серединке Джексонвиля, если конечно у Джексонвиля есть середина. Большое число авто на паркинге в самое раннее время говорит о том, что клиника эта очень популярна. Люди приезжают со всего штата и даже порой из соседних. Жара и духота - это визитная карточка Флориды, тут все стараются побыстрее проскочить участок между кондиционированным авто в кондиционируемый же офис, жилище или маркет. Клиника эта в плане кондиционирования больше напоминала рефрежиратор – наверное, чтобы свеженарезанное мясо долго не портилось, подумалось мне тогда. Зал ожидания в клинике всегда забит до отказа. Это совсем разные люди – но в основном пожилые и пенсионеры, на костылях и с волкерами, с титановыми ногами, в инвалидных колясках и с сопровождением. Над головами в углу висит старый телевизор – всегда один и тот же канал новостей. Под ним приклеена бумажка с грозным объявлением: «Переключение каналов только работниками клиники!» Я вспомнил Задорного – вот бы где Миша порадовался бы. Наверное сразу бы сострил – « Во, американцы какие тупые, даже самостоятельно не могут каналы переключать, только специально обученные могут!» Мы усердно сидим уже 3-й час, хотя апойнтмент назначен за несколько недель строго на определенное время. Какой-то мужчина в шелковой рубашке, расшитой пальмами, приходит с двумя подносами с едой из ближайшей закусочной. Он извиняется и объясняет, что в прошлый раз им с женой пришлось ждать больше 4-х часов, а они приехали сюда в клинику из Палатки (городок во Флориде). Он садиться и через пол-часа начинает активно поглощать принесенное. Некоторое время он задумчиво смотрит на вторую порцию, которую он купил для жены. Затем решительно раскрывает упаковку и начинает уничтожать ее содержимое. И тут, как в хорошей комедии – распахивается дверь, на пороге замирает пожилая нерс, и, шаря по посетителям в зале глазами, задается вопросом : «Кто тут мистер такой-то? Ваша жена спрашивает, могли бы вы ей принести обед в палату?» У мужичка в руках только два стаканчика с колой остались. Он выглядит, как ребенок, которого родители застали на табуретке, ворующим шоколадные конфеты из секретного места. Он виновато улыбается и оглядывается по сторонам : «Сори, но я его сьел.» «Как, сразу два?» - вопрошает нерс, - она улыбается голливудской улыбкой. «Да, я думал, она будет там, на приеме еще долго, вот и решил, чтобы не остыл…» - после этих его слов пол зала заходится в смехе. Старички в Америке – народ простой и в принципе жизнерадостный. Грохот стоит такой, что даже просыпается покалеченная девушка-негритянка в инвалидной коляске, с перебитыми руками и без обеих ног. Ее, изуродованное страшной аварией лицо, с маленькими дренажными трубочками выказывает недоумение по поводу всеобщего смеха. Мы попадаем на прием только после маленького фокуса – а именно. По истечении третьего часа ожидания, мы подошли к регистрации, где огромного размера черная женщина лениво перекладывала бумажки, пожевывая свою вечную жвачку и разговаривая с кем-то в глубине регистратуры. Мы просим отменить апойнтмент и перенести его на другой день. Тут я хочу немного объяснить, в чем фокус. А дело в том, что все госпиталя и клиники отчитываются стат данными перед какими-то проверочными группами. Так вот – если у какого-то госпиталя или клиники число отмененных, по вине клиники визитов, начинает превышать норму, тут же сверху начинаются проверки и вставляются «пистоны» за плохую организацию работы со всеми вытекающими отсюда. И, как только мы заявили о желании уйти, нас тут же попросили войти вовнутрь. Мы рано обрадовались, так как после того, как нас провели в пустую палату с кушеткой и образцами разрезанных берцовых костей, нам пришлось просидеть еще минут 30-40. Зато профессор обрадовал нас своим жизнерадостным видом и прибыл не один, в кругу свиты из серьезных врачей, один из который выглядел весьма подозрительно. Его глаза почему-то сходились на переносице, взгляд почти не фокусировался на предметах обстановки, а зрачки были неимоверно расширены, словно он только что принял дозу – сами знаете чего! Профессор начал с единственного русского слова, которое он знал, затем перешел к расспросам о том, как эта шишка появилась. Как росла и вообще о многом. Затем он попросил старые снимки MRI, которые я сделал еще в Сиэтле. Тут он посерьезнел и заявил, как бы подводя резюме под встречей: «Мы пошлем вас на дополнительные исследования, но я определенно могу заявить, что наблюдаю у вас Хай грейд Саркому мягких тканей с некоторым инфазированием в костную ткань (есть ли такое слово?) (саркому в высшей стадии)! Операция же, на которой вы настаиваете, может иметь смысл только в случае МИД левела или лоу грэйд. Заключение мое предварительное, поэтому не сильно расстраивайтесь…» Он дружески похлопал меня по плечу и пожал руку. Мы поняли, что на сегодня все… По дороге домой я вел машину невнимательно, то и дело возвращаясь к словам профессора. Почему он так уверен, что это Хай Грейд Левел? По приезду домой я созвонился с Минском и попросил найти «колдуна». Затем засел за штудирование Интернета на эту тему. Многого не откопал, но нашел некоторые данные на профессора Бэрри. Эти данные показались мне достаточными, чтобы начать серьезно доверять профессору – опыт у него был просто огромнейший. Это был тот самый случай, вовсю практикующего профессора, для которого практика намного важнее закрытой, чисто прикладной работы. Работа на армию на Гавайях, в специальном центре, последующие работы на материке… Но мне нужна была операция, как я думал и никаких Хай грейд левелов Саркомы мягких тканей естественно для этого не подходило. Ибо в таком случае – только химиотерапия и ожидание скорого метастазирования. Как известно – химиотерапия – это скорее жест психологической помощи обреченному, нежели реальная помощь. Даже по статистике химия помогает только считанным пациентам. Через короткое время у меня был назначен апойнтмент в тот самый «убойный» госпиталь, о котором я уже много рассказывал. Убив в нем целый день, я умудрился провисеть снова в MRI и в каком-то космическом аппарате с названием СИТИСКАН-2 , который попросту разрезал меня потоком частиц на маленькие тонкие слои и каждый был внесен в память машины в трехмерном виде? То есть меня просканировали как в вертикальных , так и в горизонтальных плоскостях. Плюс криворукая девушка-техник дважды, из-за своей ошибки сделала мне рентген грудной клетки. Но я уже не обижался – после канадского коктейля «Молотова», который все обязаны были пить перед СИТИСКАНОм, мне было не до того . Пару дней прошло, пока результаты были обработаны, и профессор снова готов был нас выслушать. К тому времени мои уже поговорили с «колдуном» в Минске. Он также подтвердил свой диагноз, но добавил, чтобы я как можно скорее старался сделать именно хирургическую операцию. Зная, как срабатывают «видения» колдуна, я почти успокоился. И, когда на очередном посещении профессор, также по отечески похлопывая меня по плечу, произнес фразу: «Похоже, ты лаки (счастливчик). Мы проверили все результаты сканирования, и можем говорить, что процесс метастазирования не начался – мы не нашли метастаз. Значит, пока мы предполагаем Мид грейд Саркому или же Лоу грейд Саркому… » Видя, что я широко улыбаюсь, профессор добавил, «это значит, что нужно сделать биопсию этой опухоли и после анализа будем выносить решение о правомерности операции.» Тогда я не выдержал и сказал: «Вот видите, проффесор, а в прошлый раз вы твердо настаивали на том, что это последний уровень! Самая серьезная форма рака!» профессор заулыбался и ответил, очень старательно подбирая слова: «Понимаете, в Америке, мы ДОЛЖНЫ говорить самый худший вариант, практически возможный для пациента со схожим диагнозом и схожей историей болезни.» Я его прекрасно понял – это как раз таки, та самая форма чисто юридической предосторожности, которую предпринимают сейчас медики, в ответ на многочисленные попытки их судить в случаях, ели более мягкий диагноз оказывался неверным. Это как раз тот случай, который на медицинских занятиях разбирала моя жена. Диагноз в Америке должен быть максимально худшим из всех ВОЗМОЖНЫХ исходов. И лечение тоже будет назначаться, именно из этого, макимально возможного худшего результата! Если ты понимаешь это, то тогда будешь понимать, почему, чем больше всевозможных анализов происходит, тем более точным и чаще всего – более простым оказывается случай. Это ключ к пониманию множества таких историй вроде : Врачи поставили «смертельный» диагноз этому (этой) человек. Но он не сдался – дальше идут всевозможные невероятные комбинации, которые дали сверхестественный эффект, а именно – полное выздоровление, как то: «я поел хитрых грибов и уже через несколько недель болезни и следа не осталось – врачи разводят руками.» «Я вступил на путь чистой жизни – без любви, без сомнений и без тревог – и, о чудо – я целиком исцелился.» Таких историй настолько много, что веришь в целебные гирбы, траву и Ра, который своим светом исцеляет. Что, кстати отчасти правда – ведь в некоторых случаях это срабатывает. Только вот почему на самом деле так много таковых чудесных историй? Причина, порою, не в волшебных эликсирах, а в банальном – плохо, неправильно или некачественно сделанной диагностике. Те случаи, когда диагноз выставляется крайне небалгоприятным, а на самом деле является совершенно иным и может быть простым случаем. То есть иногда врачи, особенно этим страдают врачи из бывшего Союза, не могут выставить нормальный диагноз в силу или слабого опыта, или низкой оснащенности, или же в силу большой нагрузки и «потока» пациентов. И потом, на неправильный диагноз делается неправильное лечение. И уже после, когда «настоящая» болячка показывает свой норов, врачи могут недоуменно развести руками – «Что мы можем сказать? Вот видите, болезнь пошла по самому плохому варианту!» Характер же подходов к диагнозированию болезней в США совершенно другой – тут диагностика – наверное, самое главное и осторожное предприятие из всей истории лечения болезни. Именно поэтому так много анализов, которые практически дублируют себя (как в моем примере MRI и СИТИСКАН). Или осторожные заявления после получения первых данных. Отсюда и такие большие сроки, перед началом самого лечения (имеются ввиду конечно серьезные проблемы). Но окей – хватит теории. Мне теперь дышать стало легче, после того, как профессор сделал заявление о снижении уровня угрозы. Теперь он уже смело говорил о возможности операции и последующего облучения. Я лишь смиренно улыбался, так как у меня был «свой диагноз». Естественно, говорить о нем профессору у меня не было желания. Через пару дней меня направили снова в «убойный» госпиталь делать биопсию. Биопсию решено было провести методом прокалывания иглой (есть еще методом разрезания опухоли и вырезанием сектора материала.). Я прибыл в госпиталь, где стал свидетелем сцены, когда женщине были проведены все возможные мероприятия, возможно и операция, и облучение, но ничего хорошего это не дало. Она закатила истерику и все.что предложил ей в помощь госпиталь тогда – это двухцентнерового черного охранника, который тупо стоял и смотрел прямо на нее, пока она рыдала. Окей – меня нерс провела в комнату, где стояла кушетка, накрытая свежими простынями и с морем каких-то мешечков и пакетиков. Они достала для меня странного вида распашенку, положила на кушетку и сказав, что нужно мне все снять и потом напялить эту покойницкую пижамку. Она почему-то усмехнулась и вышла за дверь. Я принялся раздеваться, методично и аккуратно складывая одежду на свободное кресло, примерно так, как делал это в армии. Как оказалось позже – это кресло было для врача, который должен был делать биопсию. Но это был не единственный мой прокол. Я снял с себя все, поежился от чрезмерно охлажденного кондиционерами воздуха и стал разбираться с пижамой. Разобрался… Ага… Зашедшая в комнатку нерс, а это была довольно моложавая африканочка, так и прыснула со смеха, увидев, как я приоделся. Она сказала, что завязки и огромная дыра посредине должны быть сзади, а не спереди – как это сделал я. Я подумал, что это логично – завязывать все спереди. Окей- она снова вышла, а я переоделся. Самое интересное, что она дала мне совершенно новую пижаму, хотя я только что одел предыдущую. Я забрался на кушетку и пролежал там около минут 30. Если честно, то почему-то я был уверен, что биопсию придет делать дежурный врач или даже РН (регистрейтед нерс). Поэтому, через 30 минут полудремы я был удивлен увидев в дверях профессора Берри. Профессор не спешил, он спокойно перебрал и пересчитал комплекты в коробочках на столе, что ему приготовила нерс. Затем прицепился к како-муто пакетику и приказал его заменить. Затем так же неторопливо стал обрабатывать опухоль, сначала спиртовым тампоном, а потом обильно и густо йодом или зеленкой? Нарисовал маленький крестик на вершине бугра. Достал странный аппарат – наподобие газовой зажигалки для камина и вставил туда длинную трубку с заточенным концом. Потом взвел пружину этого дивного механизма и произвел несильный «выстрел» в глубину шишки. Затем вытянул что-то и поместил в пробирку, затем снова прицелился и выстрелил – игла-трубка уходила все дальше и дальше, отрезая все новые куски опухоли. Так он отсрелял раз шесть и затем обработал прокол и заклеил его. «теперь на экспертизу – будем ждать.» он растворился в недрах госпитального коридора, а я стал одеваться. Снова пришла нерс, поулыбалась и мы пошли с ней в регистратуру, где подписали какие-то бумаги. Мне стало легче – я понял, что процесс уже пошел по нужному руслу и сейчас главное ничего не испортить.
Почти две недели из клиники не было ответа. Потом вдруг неожиданно позвонили и попросили срочно приехать. Профессор обнародовал вердикт биопсии. Диагноз так и оставался каким-то расплывчатым – «это лоу или МИД грейд липо-саркома мягких тканей» Я не медик, поэтому попытаюсь пояснить своими словами – «липо» - это липома – доброкачественная опухоль (и тут можно сильно не забивать себе голову), а вот «Саркома» - это рак, в данном случае рак мягких тканей в бедре, как раз в месте сочленения с тазовыми костями. Я отнесся к диагнозу со всем пониманием дуалистичности этого процесса – с одной стороны врачи страхуются и , скорее всего просто завышают планку, с другой стороны у меня есть подтверждение колдуна. Что это именно липома, а не саркома (то есть доброкачественная, а не рак). Окей, профессор, что дальше? Профессор говорит о том, что необходимо срочно делать операцию – блин, а я о чем уже больше года всем врачам говорю – срезать и выкинуть подальше, чтобы собаки не нашли. Ближайший операционный день – понедельник. Понедельник!? Кто же начинает серьезное дело в понедельник? Ну вот это угораздило! Ну да ладно – куда дальше то тянуть. «Профессор – сколько времени будет длится операция и как долго я буду должен просидеть в госпитале – день-два?» - я стараюсь узнать как можно больше про операцию. Но судя по удивленному взгляду врача, я понимаю, что операция, возможно, не совсем такая уж и простая, как мне до этого казалось. Я почти был уверен, то сделают просто небольшой обезболивающий укол прямо в опухоль, быстренько разрежут и все вычистят, а я буду сидеть и смотреть в этот момент новости, переговариваясь с ассистентами… Профессор развел руками: «Обычно уходит около одного часа. Но нужен общий наркоз, и, скорее всего у нас под наблюдением вы пробудете около двух дней.» Нормально – подумал я, два дня немного! Про то, что понадобятся костыли коварный профессор дипломатично умолчал.

Профессор предупредил, что нельзя будет ничего есть и пить, начиная с 9 часов вечера предыдущего операции дня. Когда до операции оставался один день, мы решили напоследок искупаться в горячих водах Атлантики и сьездили в сторону Сан Августина, там нашли небольшой естественный пляж, с паркингом возле океанского ресторанчика, стоящего на отшибе между дорогой А1А и линией океанского прибоя. Жена одела по случаю, купленный в Сан Агустине прикольный летний комплект, от калифорнийского дизайнера и мы, бросив наш Мустанг на паркинге, возле чьего-то белого Мустанга Шелби-Кобра понеслись к воде. На удивление, для такой почти безветренной погоды, волны были очень живописны. Репин был бы в экстазе от этих волн. Я не удержался и принялся их фотографировать. Хочу добавить, что волны потом понравились не только мне, но и многим посетителям flikr… Солнце продолжало садиться, причудливо играя тончайшего оттенками цвета на облаках и волнах, а мы не спешили выбираться из гостеприимного океана. Хотя, может это гостеприимный океан не хотел выпускать нас из своих объятий? Он то, океан, знает намного больше нашего. Это было правдой – мне не скоро еще предстоит почувствовать всю теплоту обволакивающей, но вместе с тем мощной атлантической волны, наступать на ровное песчаное дно, чувствовать, как стайки маленьких рыбок вьются у ног, периодически сталкиваясь, с не понятной им, преградой. Океан – за секунды снимающий стрессы и нагрузки, усталость … Уносящий с отходящей волной все проблемы и разочарования, иногда весело поигрывающий с твоим телом тонными массами воды, стреляющий в лицо, ради шутки, взрывами пенных брызг. Океан не хотел нас выпускать, но уже стемнело. На паркинге кроме нас оставался только чей-то новый «кадиллак». Мы убрали крышу и выкатили с Мустангом на ночную дорогу в сторону Джексонвиля. Завтра мне предстоял День-Х. И как я не пытался отвлечься – мысли все равно возвращались к этому событию. Ночь перед операцией выдалась беспокойной – дочка вдруг расшалилась часа в 2 ночи, пришлось ее кормить, затем уже сон не шел – голова была ясной, но сам я был абсолютно спокоен, словно операция должна была быть не у меня, а у кого-то другого. Мне постоянно хотелось пить – но запрет есть запрет, я старался даже не смотреть в сторону холодильника. Чтобы как-то убить время до утра, я залез в Интернет и купил на каком-то сайте новое компьютерное кресло – по цене почти в 5 раз меньше, чем в обычном магазине – это меня позабавило, я даже подумал – а не подстава ли этот сайт? Больше покупать ничего не хотелось, я просто читал все новости, периодически посматривая на стрелку часов. Утро началось, как обычно – но мне все время хотелось пить. Тут необходимо уточнить одну вещь. Дело в том, что раз операцию должны были проводить на бедре, я задумался – а надо ли брить эту ногу? Ведь обычно перед операциями обривают место возле предполагаемого разреза. Самое смешное я даже не предполагал, что разрез будет таким огромным – я то думал – он будет размером с опухоль, ну может чуть больше, но что таким!!! Окей – я стал спрашивать жену, как там с этим у них в госпитале – « Брить или не брить! Вот в чем вопрос…Бедный Шекспир…- бреют ли пациентов перед операцией или нет?» Жена сказала, что в ее отделении если и делают операции то простейшие, или по женской гинекологической части. Но если даже и делают, то никто женщин, в отличии от Союза не бреет. Я усомнился – «как так – так вот лохматыми, и оперируют?» «ну ведь в основном все вмешательства внутри, так что наружные локоны не мешают. Да и сейчас мало кто из женщин не бреется в интимных местах, так что дополнительно брить ничего не надо!» - жена говорила уверенно, но я стал сомневаться. Ну, во первых у меня не гинекологический случай, а во вторых, волос имеет слоистую структуру. Верхний слой обычно, отмирая, осыпается в виде микроскопических чешуек. Если свежая рана будет рядом, то чешуйки будут попадать внутрь, образуя места воспаления. Я решил не слушать жену и забрался в ванну на пострижку ноги. Забрил все бедро от пояса до колена. Затем посмотрел и подумал – как-то несимметрично получается – одна нога гладкая, другая нет. Хорошее – и дальше как в рекламе «Одну ногу я обработаю бритвой «Нева», а вторую пастой «бленДаМед»…», я выбрил и вторую. Тут я вспомнил многочисленные рассказы про то, что де американские мужики повально бреют ноги. Это правда про велосипедистов, но вот про остальных – не знаю – не присматривался. Но теперь и я попал в категорию велосипедистов. Так как ноги были выбриты, то уж, как говорит белорусская пословица «горела хата – гори и забор!» я облысил и все остальное прилегающее к этому комплексу, ради прикола сделал короткую интимную стрижку как у порнозвезды и на этом успокоился… В итоге, я стал выглядеть как Пятнадцатилетний капитан… Как позднее оказалось – брился я не зря – перед операцией все равно должны были побрить, но я их опередил! Выезжать пришлось рано утром в 5 часов, так как операцию назначили на 7. Во Флориде в это время еще висят сумерки, так мы и ехали к госпиталю, по пустым еще улицам, через сумеречную зону. Кое-где вдоль дорог в районе даунтауна копошились проснувшиеся бомжы, со своими огромными повозками, груженными всяким мусором. У госпитального паркинга нас приветствовал заспанный охранник. Мы поставили Мустанг и взяли парковочный тикет. Госпиталь изнутри оказался совершенно пустынным. Только два дедка – один на коляске, а второй его сопровождающий - ходили кругами, видимо заблудились. Лаконичная табличка на входе – вход только без оружия. Наше скрытое оружие – в обаянии, подумал я, а сила в плавках – так гласили старые сталеварские плакаты времен застоя. Так и прошел с этим оружием наперевес мимо металлодетектора на входе. Детектор молчал – ха, бессилен перед этим – усмехнулся я. Мы прошли в стеклянную дверь, за которой обнаружился огромный зал, с небольшими офисными кабинками вдоль стены. В каждой из них восседала огромных габаритов черная женщина, я даже подумал – а как она туда забирается – может через верх перепрыгивает? Тогда понятно, зачем пол бетонный! Она стала собирать с нас разные доки – то удостоверения военнослужащего, то страховую карточку, что-то подписать, что-то прочитать. К правой руке она прикрепила мне пластиковый синий браслет с моими данными. Я тут же пошутил – «Хорошее, что не на ногу!» Она затряслась от смеха и я подумал – а выдержат ли стенки ее офиса?


Долго искали злосчастный «золотой лифт». Госпиталь, со своими гигантскими размерами, но пустующий в такую рань выглядел угрожающе. Громадные колонны уходили куда-то вверх, подпирая стальные конструкции. Длинные, ярко освещенные коридоры расходятся веером, как щупальца океанского спрута. Гулким эхом отражается в больших, холодных стеклах звук наших шагов. Листья вьющихся, темно-зеленых растений больше похожи на пластик – они не шевелятся от потока кондиционированного воздуха. Чувствуешь себя одиноким, словно на заброшенном космическом корабле. «Золотой лифт» подымает нас на второй этаж. Сквозь стекло, зажатое в сталь, мы видим пространство комнаты, в которой сидят какие-то люди. Они неподвижны, глаза многих полузакрыты и это делает их похожими на манекены. Мы с женой идем дальше, к массивным стальным дверям с автоматикой на бортах, яркими предостерегающими надписями, одна из которых гласит : «только для персонала» Дверь раскрывается, мы снова идем вперед по гулкому, пустынному коридору, длинной в вечность. Сбоку от коридора широко раскрытая двухстворчатая дверь. Все убранство зала за ней в точности напоминает интерьер фантастических фильмов про будущее. Какая-то аппаратура вдоль стен, едва заметные шланги и вороха виниловых трубок. И целые шеренги больничных каталок, почему-то уже застеленных простынями. В центре всего этого организованного хаоса копошиться одинокая фигурка в белом халате. Она долго нас не замечает. Потом резко оборачивается и, уставившись на нас – машет руками – вам сюда нельзя, вам в комнату ожидания… Ага, значит в ту самую, с манекенами?! Возвращаемся в стеклянную клетку. По какой-то непостижимой логике передняя стеклянная стена в тонкой решетке – как в полицейском участке. Мы толкаем дверь и оказываемся внутри. У самого входа – квадратом расположена пустующая барная стойка. В глубине, за стойкой, у стены стоит запыленная кофеварка без воды. И уже за баром идут рядами кресла, как в аэропортах или вокзалах. Народу столько, что почти нет свободных мест. Какой-то плотный мужчина застыл на полпути к стойке и теперь внимательно смотрит на нас. Я сразу прочитал его мысли, но жена решила, что это тут вроде главного и попыталась задать ему вопрос, но я дернул ее за руку и потянул к освободившимся двум сидениям. Полудремлющие сидельцы уныло и сонно скользнули по нам своими взглядами. Публика в комнате была… как бы это поточнее выразится – без изысков, почти все выглядели, как жители мобильных домов, как по одежде, которую видимо стирали пару недель назад, так и по лицам, на которых отпечаталась всего одна мысль – «Чего бы пожрать!» Эту мысль пыталась воплотить женщина неопределенного возраста с ярко-крашенной шевелюрой под Мэрилин Монро, только очень маленького роста. Она деловито прошмыгнула мимо нас, забралась в бар и принялась методично обшаривать полки и ящики – один за другим. Найти ей там ничего не удалось, поэтому она сердито стукнула каблуком по полу, и, на всякий случай заглянув в пустую кофеварку, стала звонить по стенному телефону, поторапливая санитаров с началом операционного дня. Она отпускала в ходе беседы соленые шуточки, периодически подмигивая кому-то из недр зала. Многие в зале оживились, слушая ее перепалку с дежурным. Наконец двери снова распахнули и в комнату вошел высокий парень в зеленой робе нерса. Он что – то сказал и стал называть фамилии из списка. С каждой новой его фразой очередная тушка начинала просыпаться, шевелится и, в конце концов, отрывать свой тяжелый низ от неудобных кресел. Кондиционеры работали на все свои возможности – во всей клинике ощущался настоящий космический холод. Люди выходили из комнаты в одном и том же направлении и вскоре образовалась единая живая линия из бредущих «под нож». В зале оставались лишь родственники уходивших на операцию, или их сопровождающие. Зеленый нерс попытался выговорить и мою фамилию, но запнулся на середине. Я не удивился – за все время нашего пребывания в Америке лишь несколько американцев смогли правильно и полностью выговорить ее. Я встал, попрощался с женой и бодро направился к выходу, про себя отметив, что совершенно не волнуюсь, абсолютно – словно пошел на прогулку по берегу океана. Теперь я иду по тому-же коридору, что и несколько десятков минут назад, но уже один. Вот и та же, освещенная светом мощных ламп, комната для предоперационной подготовки. Только сейчас здесь все по другому. Ходят какие-то люди, мелькают зеленые и синие робы нерсов и врачей. Какой-то солидный черный, больше похожий на дорогого адвоката, поправляет черный галстук на ярко-желтой шелковой рубашке, на его пальце поблескивает массивный золотой перстень. В петлице его, очень похожего на Армани костюма, искрится маленький витиеватый значек. Что это за странный человек – может подписывает контракты на души, в случае смерти их хозяев после неудавшейся операции? Я вижу, как люди подходят к каталкам, останавливаются, что-то там раскладывают. Кто-то зашторивает длинную матерчатую непрозрачную занавесь, которая свисает с потолка по периметру каждой отдельной каталки. Зал полон гула, как улей с пчелами. Я в растерянности останавливаюсь посредине этого всеобщего созидательного движения. Меня замечает женщина-врач и подходит с вопросом – «Какие проблемы?» «Сори,» говорю я ей,- « я тут в первый раз – не знаю правил! Что мне делать, куда пойти, кому довериться? А то мир такой сложный…» Она улыбается, видимо – откровенно. «Какая у вас буква?» - тут я вспомнил, что зеленый нерс в комнате ожидания назвал мне какую-то букву. «Вроде бы –Е – от фразы – О-Е-Е-Е – мэээн!» - выпалил я. «Тогда вам сюда» - она указала на свободную кушетку, с набором свежих простыней, свернутой распашенкой, какими-то пакетами и целой компьютерной горкой с медицинской аппаратурой на длинных опорах. Я прошел к своему лежачку. Штора с легким шумом проскользнула по направляющей и создала что-то вроде кабинки в магазине одежды. Я снял кроссовки и аккуратно положил их в пластиковый пакет с тесемками. Туда же ушли все остальные вещи. За занавеской укладывали какую-то старушку, а за следующей – пожилого мужичка. Проходящая мимо меня нерс случайно зацепила край шторы, она отъехала на полметра, позволяя мне наблюдать происходящее в зале. Я стоял без всякой одежды, держа в руках бледно-зеленую пижамку, раздумывая, что сделать первым – пойти голышом закрывать занавеску, или сначала одеть пижамку, а уж затем занятся шторой. В итоге, когда я понял, что все снаружи так заняты, и до меня никому нет дела, я потопал к занавеске налегке. Когда непонятная пижама была завязана на неуловимые тесемки сзади и скреплена кнопками на плечах, мне осталось только нацепить синие больничные носки на ноги и смешную синюю сеточную шапочку для волос, вроде тех, что носят старушки. В этом комичном виде я забрался на кушетку и принялся ждать. Долго находится в одиночестве мне не пришлось, мощный, раскатистый бас попросил моего разрешения войти. «Захады, дарагой!» - уверенно распахнув штору ко мне шагнул тот самый «адвокат» в костюме от Армани и желтой рубашке. Он взглянул мне в глаза, затем поинтересовался – «не хотел бы я, чтобы он прочел молитву перед операцией!» И, хоть моя вера за последние годы заметно поиссякла, я сразу согласился. Тем более, что я понять не мог, к какой религиозной концессии он принадлежит. Наверное – поклонников Армани. Он взял мои ладони в свои и стал читать молитву. Я даже сумел опознать последние слова молитвы и вовремя воскликнул «Аминь»! Видимо – это получилось очень энергично, так как приист заулыбался и пожелал всего хорошего. Так же он дал мне маленький значек, наподобие того, что был у него на лацкане пиджака. Я поблагодарил его, но подумал,что лучше бы он подарил мне такой же пиджак, как у него. Но в планах прииста, видимо, этого не было.


Занавеска запахнулась за приистом-эстетом и я снова стал ждать. Кто-то снова напрашивался ко мне в «кабинку», как я окрестил этот небольшой квадратик площади в центре огромного зала. Я разрешил войти – можно подумать у меня был какой-то другой выбор? Штора была решительно одернута, на пороге появилась довольно строгая молодая женщина в синей робе – врач, решил я. Она критически осмотрела меня, но, заметив, что я лежу на кушетке поверх простыней, сделала такой нетерпеливый жест пальцами – словно она подзывала официанта в ресторане. «Накройтесь простынью…» - жесткий ее голос выражал скрытое недовольство. Я даже не шелохнулся, а только улыбнулся, словно лучшей знакомой. «Сори, беби, командуй теми, кто работает с тобой. А я может, испаноговорящий и нифига тебя не понимаю. Вот ты, родная о таком слове – «плиз», когда нибудь слышала?» - мысли шли в голову одна за другой. Она сбавила обороты и позвала нерс, наверное NA (нерс-ассистент). Что–то ей быстро скомандовала, и та метнулась ко мне, извиняясь и накрывая меня простыней. Судя по всему – эта врачиха, с командирскими замашками, тут за главную и настолько входит в свою роль, что порою начинает командовать и пациентами, забывая, что в итоге это они и их страховки платят деньги за ее работу и работу всего госпиталя. NA старалась все сделать быстро, и при этом не смотреть в глаза «командирши». Похоже, они ее тут боятся. Я взглянул на часы – было намного больше 7, то есть получалось, что время, на которое нам якобы уже назначена операция было выбрано с большим запасом, относительно реального старта. В зале начался какой-то гул, поднялся шум. В него одновременно стали входить решительные люди в зеленых робах. Все походило на работу в цехе крупного завода, на конвейере, где каждый делал только свою определенную операцию. Парни в робах равномерно распределились по каталкам и принялись колдовать с компьютерами у изголовий. Компьютер стоял возле каждой каталки. Вскоре от всеобщего трудового порыва медиков стало рябить в глазах – кто-то что-то впечатывал в компьютере, кто-то бегал между кушетками с бумагами и что-то записывал, носились нерсы с квадратными ящиками приборов для замера давления и температуры на длинных стойках, сновали ассистенс с коробками в руках, грозная «командирша», словно орел из гнезда, стоя в центре этого людского водоворота, зорко следила за каждым. Периодически она срывалась с места, пикировала к кабинке с пациентом и давала весьма ценные замечания, без которых, по всей видимости, госпиталь не смог бы работать. За ней оставался едва заметный дымный шлейф – «пора ступу менять!» - подумал я. Пришедший ко мне медик в зеленой робе поздоровался, с заметным немецким акцентом и прошел к компьютеру у изголовья моей каталки. В его руках был планшет с бумагами и он стал читать в нем мою историю, вернее то, что ему было нужно для работы. Выглядел он внешне – как брат-близнец Путина. И по лицу, и по росту и по комплекции. Почти двойник. Да еще этот немецкий акцент! Может бывший штази? Когда «Путин» пробежал глазами мою фамилию в бумагах на планшете, он спросил на чистейшем русском языке: « Ты по-русски говорить можешь?» «Еще не забыл! Особенно нецензурную часть!» - неуверенно ответил я. Вот тебе и фокус – а я думал – немец! Странные совпадения – мы тут, в Джексонвиле почти 4 месяца, а никого еще из русских не встречали. А тут, стоило попасть в госпиталь и вот тебе на! «Путин», вбивая данные в комп, вполголоса продолжает разговор со мной. Что, кто, откуда и как – где живу… Тут я узнаю, что он в Штатах, буквально на год больше, чем мы. Замысловатый путь из одной азиатской республики, на Украину (думаю как беженцы), затем оттуда в Израиль (да уж – он похож на близкий к богу народ, как я на гомодрила, я ж говорю – он вылитый Путин), а уже из Израиля сюда – в Джекс. Мы говорили долго, а в то же время он делал свою работу, и аналогичная работа кипела снаружи «кабинки» возле каждой каталки с пациентом. Прибежала приятного вида девушка нерс (наверноре NA) с тем самым автоматическим прибором для замера давления и температуры. Выглядит это сооружение – как серый почтовый ящик, опутанный шлангами и несколькими проводами, с цифрами квадратной клавиатуры и ЖК монитором сверху. Она протиснулась между моей каталкой и компьютерной стойкой, попросив перед этим разрешение у « Путина ». Живо обернув мою руку надувной шиной, она включила прибор, затем сунула мне под язык тонкое шило датчика температуры в одноразовом пластиковом чехле. Мимо нас, как на своей волне пронеслась в своей дымящей ступе «командирша» - метнув из глаз молнии. Прибор сдавил мне руку, засвистел и выдал заветные числа. Секундой позже высветилась температура. «Спасибо!» - я так и не понял, это нерс сказала мне или прибору? Она быстро скрутила кабеля, точным движением руки выбросила одноразовый чехол датчика замера температуры и живенько покатила к следующей кабинке. Анестезиолог, «Путин», продолжал делать свою работу размеренно, не спеша и точно. Он стал задавать вопросы, которые мне уже задавали много-много раз до этого: не болел …, нет ли аллергий на женщин, не курил ли траву у подножия статуи Свободы, не пил ли с Мадонной на брудершафт, не считал ли себя реинкарнацией Наполеона и Гитлера в одном лице … Нет, нет и нет! – отвечал я. Окей! Знаешь, похоже, ты один из тех редких экземпляров среди наших пациентов, кто практически здоров, не считая этой опухоли! – анестезиолог махнул рукой в сторону длинных рядов с каталками. Снова к нам подошла новая нерс, на этот раз пухленькая африканка в зеленой робе с небольшой тележкой. Она достала свой планшет и … стала меня спрашивать, старательно выставляя галочки в полях : не болел, не курил трубку мира с вождями, не ходил ли босиком по углям, не прятал ли деньги в трусы, в общем не был ли похож на некого неведомого мне «Сокола», который в прошлое свое посещение госпиталя стырил комплект одноразовых бинтов и женских тампонов? Нет, я не «Сокол» - с богами не пил на Олимпе, с Венерой не спал в обнимку, и потому сух и чист перед законом, как осенний лист! – я признаюсь честно и открыто, как на смертном одре. Видя некоторое мое удивление, «Путин» поясняет – сейчас они будут к тебе все подходить и задавать абсолютно одинаковые вопросы, так как у каждого своя работа и юридически, для точности результата они должны получить ответ именно от тебя. Если, не приведи господь, кто-то из них просто спишет эти данные у предыдущего нерса, то есть вероятность, минимальная, но есть, что могут внести ошибку – а это уже суд и прочее! Ничего себе – перестрахощики! - подумал я, вот это круто, молодцы. Я вспомнил наши больницы и наши реалии : жена лежит в родовом отделении больницы, неправильно поставленная капельница – она протекала и кровь выливалась наружу. Жена пытается позвать врача – приходилось кричать, так как пост у черта на куличках и медсестры сидят там и травят байки – им не до пациентов – пришла недовольная медсестра «Ой ну что тут такого ». Жене не дали даже одеяла, а это было начало апреля и из окна дуло нестерпимо, ее накрыли тонкой простынью и она все время тряслась от холода. Но это еще цветочки. Когда врач должна была уходить, и, соответственно и медсестра менялась, то по поводу дальнейших указаний ее (врача) спросила новая медсестра относительно жены: «Какие указания относительно ее?» Врач нетерпеливо махнула рукой и произнесла : «Тут можно не побыстрее – все равно не жилец…» После чего медсестра врубила капельницу на полный поток, отчего пальцы на руке стало тут же скручивать от судороги. Но самое интересное было после родов. Вызвали бригаду анестезиологов – но жене ничего не сказали: «Кто это, зачем пришли?» Анестезиологи даже не спросили – «есть ли аллергии, проблемы…» Просто вкололи дозняк, и жена ушла в прану без понятия – что происходит и зачем все это! Замечу, что все это происходило не в захудалой районной больнице, а в самой хорошей и передовой минской больнице, куда жену устроили по блату. Окей, сравнение это явно не в пользу «нашей», «советской» медицины. После повторного опроса, черненькая нерс, улыбаясь, принялась наклеивать на меня электродатчики на липучках, с кнопочными крепежами для контактов. Она наклеивала их по всему телу, но проблемы возникли на голени – туда я не успел добраться с бритвой, поэтому волосы попросту не давали датчику возможности приклеится. Она озадаченно выбрасывала старый датчик, и пыталась приклеить новый – номер не проходил, шерсть древнего, пещерного человека упорно отторгала инородное тело. Между тем, мы продолжали разговаривать с анестезиологом. Мой вопрос «Ну, как тебе тут, во Флориде, нравиться?» был воспринят «Путиным» с удивлением. «А ты можешь найти хотя бы одного человека, которому бы тут могло нравиться?» - при этом он взял запаянный пакет с капельницами и шагнул к моему лежаку. Я откровенно зашелся от смеха. Девушка-нерс, продолжая эпопею с датчиком на голени, тоже улыбалась – вы, наверное, знаете этот тип улыбок? Ну, вроде тех, которыми одаривают вас молодые девушки в машине на хайвее, если вы проноситесь рядом с ними… Пока анестезиолог ставил мне капельницы в руки, прокалывая вены, у нашей каталки приземлилась ступа с «командиршей». «Что тут у нас?» - она нетерпеливо схватила планшет с моими данными, быстро скользнула взглядом и возмутилась: «Что? Зачем ему столько морфия? Что за дела такие?» Она метала молнии, не пойму – то ли ей морфия жалко, то ли сама не успела уколоться? «Это пациент профессора Берри. » - мягко, но с нажимом ответил «Путин» - «Я не буду обсуждать правомерность его требований. Раз он считает нужным, значит так и надо.» После этих слов анестезиолога «командирша» нервно передернула плечами и в рассерженных чувствах улетела прочь от кабинки. Мы продолжали прикалываться с анестезиологом, я заходился смехом, словно от просмотра «Комедии Клаба». Проходящие недоумевали – ведь кругом на каталках царила почти гробовая тишина, прерываемая короткими вопросами нерсов. А тут – словно человека готовят к поездке по аттракциону в Юниверсал Студио! Даже африканочка заинтересовалась и спросила : «А на каком языке вы тут разговариваете?» «Русо туристо – облико-морале!» - похоже, мой ответ поверг ее в шок, и без того огромные ее глаза чуть не вылезли из орбит. Из чего я заключил, что она ожидала чего угодно, только не этого. Ей, наконец, удалось приклеить злополучный датчик и она, улыбаясь, покатила дальше. «Задерживаются!» - это «Путин» сказал про «мою» операционную бригаду. К этому времени в зал входили группы врачей в банданах поверх голов, здоровались с пациентами и увозили каталки с ними куда-то в сторону ярко освещенного коридора. Затем мой анестезиолог дал команду кому-то, чтобы пригласили мою жену. Он подключил меня к капельнице. Жена пришла и села рядом. Я спросил: « Может ли жена присутствовать при операции? Она как раз проходила практику в этом госпитале, в травматологии, для нее это было бы интересно с точки зрения практики…» Теперь уже настал через «Путина» удивляться: «Ты что! Это же не роды! Конечно нельзя… Я бы, если честно не захотел бы и сам присутствовать на операции собственной жены.» В этот момент в зал решительно ворвались «мои» врачи. Я их узнал сразу – профессора Берри и двих его ассистентов. Все они были в операционных робах, в банданах, но профессор выглядел действительно внушительно – поверх его зеленой банданы красовалась впечатляющая надпись «ARMY». Они подошли к нам, сосредоточенные и серьезные, словно перед боем. Поприветствовали всех, затем профессор что-то сказал анестезиологу и тот утвердительно кивнул головой. «Прывьет!» - профессор выдал нагора единственно знакомое ему русское слово и подмигнул мне. «Ну ты как, готов? Вижу, что настроение твое на высоте!» - профессор был доволен началом дня. «Всегда готов!» - ответил я, наблюдая, как «Путин» вкалывает мне что-то из шприца в капельницу. «Это средство – от которого тебе станет хорошее, не волнуйся!» - анестезиолог внимательно смотрел мне в зрачки : «Как ты себя чувствуешь сейчас?» Я ответил, что ни сном ни духом! Только вот что-то в передней части мозга, словно лоб замерзает изнутри… «Это хорошее! Ну, не пуха тебе!» - с этими его словами комната поехала куда-то назад и я понял, что каталка пришла в движение. Жену проводили снова в комнату ожидания. Каталка со мной приближалась к выходу из этого предоперационного зала. Когда до распахнутой двери оставалось менее метра, сознание мое выключилось, словно от стенного выключателя – никаких глюков, никаких видений, просто потух свет…

Продолжу свое короткое повествование об убойном госпитале Джексонвиля, в котором мне была произведена операция. Если кто-то находит этот рассказ скучным – сорри, я не писатель-фантаст – ничего не придумываю, а лишь подробно описываю события, которые происходили со мной или очевидцем которых я был в реале. Придумывать – не мой конек, на форуме есть те, кто выглядит в этом весьма профессионально …
После того, как я пришел в себя, мне показалось, что ничего еще не произошло. Настолько выход из состояния сна был стремительным и безболезненным. Сейчас я понимаю, что это заслуга анестезиолога «Путина», который точно рассчитал дозировки препаратов. Интересно наблюдение близкого мне человека, который на себе испытывал действие «нашей», белорусской анестезии. Короткое отступление для сравнения со слов этого человека : «После укола в вену резко создалось впечатление, что все стало расплываться и двигаться по кругу. А через секунды ощущения, словно ты задыхаешься, словно теряешь сознание от того, что не можешь дышать… И потом навязчивая мысль – что умираешь, последняя мысль перед засыпанием…» Теперь слова этого же человека о пробуждении: «Сначало появление видимости длинного коридора с яркими люминесцентными лампами, а потом сходное ощущение – что ты не можешь дышать и странное видение, что летишь под самым потолком, и чем ближе к потолку - тем тяжелее дышать…Казалось, что полет по этим коридорам никогда не закончится… Когда пришел в себя окончательно, то обнаружил себя на обычной больничной каталке в коридоре минской больнице и тут же начало рвать именно желчью. Если бы не проходящий мимо санитар, то из-за рвоты слетел бы с каталки – так как координация нарушена… » Ничего подобного в американском госпитале ни в момент «усыпления», ни после «пробуждения» у меня не было. Словно кто-то снова включил тот самый таинственный выключатель. Более того, первым человеком, которого я увидел после операции, был именно русский анестезиолог - «Путин». Вернее, я увидел его контур на фоне прожекторов, светивших в центре большой, почти полностью темной комнаты. Выглядело сие помещение драматично - представьте себе темный ангар, в центре которого стоит что-то вроде освещенной стойки-кабинки, в которой сидит, наверное, дежурная сестра за компьютером. Именно ее рабочее место – это единственно освещенная часть комнаты, все остальное утопает в темноте. Я лежу на каталке, укрытый простынями и опутанный ворохом каких-то виниловых трубок, на правой руке – широкий рукав автоматического прибора для замера давления, который периодически издает странные звуки. Моя каталка стоит в темноте, а будка-командный центр – как раз в метрах 4-х у моих ног. Кроме меня в одну линию вдоль задней стены всего зала стоят еще несколько таких же каталок, с такими же приборами у изголовий, как и у меня. На ближайшей ко мне, справа, в леденящей тишине и совсем без движения, лежит человек – его лица я не вижу, только его ноги и трубки капельниц, впившихся в его побелевшие кисти рук. За нами вдоль всей стены висит длиннющая виниловая занавеска – она отделяет нас от другой части зала, которой я не вижу. Занавесь периодически раскачивается от слабого потока кондиционированного воздуха. Учитывая, что вдоль этой занавеси в темноте змеятся провода каких-то приборов, это делает комнату похожей на бойню на мясокомбинате. И еще эта тишина… Хотя нет, кто-то говорит рядом со мной! «Ну, ты как? Отходишь? Как себя чувствуешь?» - это анестезиолог, спрашивает по-русски. Честное слово – сам не знаю почему я отвечаю ему по-английски плохо слушающимся языком: «Окей! Джаст лайк ин хэвен!» Вокруг меня раздается приглушенный смех. Голоса явно женские. Источник одного – вот эта самая нерс, что сидит в кабинке напротив – довольно стройная женщина, с копной черных вьющихся волос, как таких называют тут – «кофе с молоком». Она смеется, обнажая свои, изумительно белые зубы и качает головой. Второй смеющийся голос намного тоньше, и исходит откуда-то слева от меня, совсем рядом. Только тут я замечаю, что, кроме анестезиолога рядом с моей каталкой стоит невысокая, худенькая девушка, в зеленой робе, и почему-то без специальной шапочки или банданы, как на многих врачах. Она держит планшет с бумагами и внимательно следит за компьютером, установленным у изголовья моего ложа. Она смеется очень тихо, так, словно в этом месте не принято громко говорить и шуметь. «Точно все в порядке?» - это «Путин» волнуется. «Да, прекрасно!» - отвечаю и благодарю анестезиолога. А сам отмечаю, что как-то интересно тут в Америке делают анестезию – засыпаешь как-то сразу, без всяких глюков, и точно так же просыпаешься – никаких головокружений или тошноты. Просто, словно вздремнул на минуту… Я даже засомневался – а была ли операция? Может быть я на пол-пути? «Так все быстро прошло!» - я пытаюсь потянутся, но к рукам примотано громадное число проводов и трубок, так что это у меня не получается. «Смеешься? Тебя резали 3 с половиной часа, но все выглядит Окей!»- «Путин» огорошивает меня. Значит все позади!? Я пытаюсь посмотреть на ногу или хоть как-то пошевелить ею, но безрезультатно. Анестезиолог, пожелав всего хорошего быстрыми шагами уходит, растворяясь во мраке комнаты. Улыбающаяся сестра, напротив, в кабинке принимается говорить с кем-то, вроде бы по Блю-Туз. Худенькая девушка все что-то пишет на компьютере. На ее пальце я замечаю тонкое золотое кольцо с довольно таки крупным бриллиантом. Бриллиант отбрасывает причудливые блики и искрится, подобно маленькой электросварке. «Муж или бойфренд?» - я кивком указал на ее кисть. Она даже слегка опешила: «Муж…» «Значит любит – камень действительно крупный!» - уважительно произнес я. Она вдруг усмехнулась и махнула рукой, словно говоря: «Какое там…» Я, правда и не понял, это относилось к бриллианту или к мужу? Взгляд мой случайно остановился на нерсе в кабинке, она заулыбалась еще энергичнее. «Во дает – все слышит!» - подумал я и заметил, как слева прикатили еще одну каталку с пациентом. Это был азиат, небольшого роста с крупной головой и копной жестких, черных волос. Он был еще в гостях у предков, беззвучный и умиротворенный. Одна нога его была согнута в колене. Возле него суетилось еще два медика, меняя капельницы, поправляя приборы. Моя нерс к нему не подходила. Ага – значит у каждого свой пациент в послеоперационном зале! Довольно рационально и продуманно. Молодцы американцы! Так как в темноте зала сложно было обнаружить еще какие-нибудь интересные объекты, я сосредоточился на разговоре с девушкой-нерсом. Я спрашивал ее, из какого она штата, как долго тут живет. Нравится ли ей тут… Дело в том, что говорить, и побольше, я пытался по совершенно прозаической причине: после 3-х с лишним часов операции мышцы голосовых связок оставались без нормального кровоснабжения. Да еще и дыхательная трубка в горле. Я просто старался продышаться после вынужденного перерыва. Дыхание мое тоже было поверхностным. В какой-то момент раздался громкий стон – больше похожий на плач. Это бредил китаец – мой сосед слева. При этом он еще и произносил какие-то слова, на своем языке, но глаза его были закрыты. К нему ту же подскочили его нерс и принялись колдовать с капельницами. Девушка с бриллиантом, продолжая следить за монитором компьютера, спросила, не чувствую ли я боли? «Да нормально – терпеть можно!» - ответил я. Она зачем-то посмотрела мне в зрачки, посветив маленьким фонариком и сказала, указывая на тонкую трубку с миниатюрным пультом на конце : «Это управление морфием. Не больше одного нажатия в 6 минут. Раньше прибор не включится. Как только почувствуете приступ боли – жмите на эту кнопку! Дозировка рассчитана.» Круто! До этого я никогда не испытывал действие морфия, хотя много слышал о нем. Например о старичке Морфиусе из фильма Матрица… Я поинтересовался: «А я должен почувствовать боль?» Теперь она рассмеялась громче обычного: «Судя по тому, сколько вам вырезали – да!» Тут уже я задумался: «Что значит – сколько вырезали? Там же была маленькая опухоль, размером с кулак…профессионального боксера ». Может быть, у меня отрезали что-то по ошибке, как это любят делать в СНГовских больницах, может еще и какие инструменты там оставили? Тогда мне точно всего баллона с морфием не хватит! Китаец слева затих… старина Морфий в действии – подумал я. В темноте зала снова показались фигуры – демоны – решил я. Пришли за моей душой… Так просто не отдам – насупился я – только за хорошую цену. «Демоны» что-то спросили у нерс, потом что-то записали у дежурной в бумагах и уверенно покатили мое ложе на выход из зала. Эй – верните на базу! Им мало души, так еще и тело прихватили! Какими-то коридорами мы выехали в отделение, где находились палаты. Мне стало интересно. Я был много наслышан про больницы, где пациенты лежат в коридорах, на проходах, так как нет мест, и к ним подолгу никто не подходит. С удивлением замечаю, что меня везут вдоль рядов аккуратных дверей, покрытых теплым орехового тона шпоном, словно это не двери больничных палат, а офисных кабинетов. Одна из таких дверей была распахнута, и в ней кто-то был. Как только каталка с «демонами» пересекла порог комнаты, они включили верхний свет . Я с удивлением узнал жену в таинственном человеке, который находился в палате до нашего прибытия. Оказывается, работа госпиталя настолько организована в мелочах, что еще до конца операции моей жене сообщили номер палаты, в которой я буду лежать после. «Демоны» подкатили меня поближе к большой , автоматически управляемой кровати и на счет три перетащили меня на нее. Вот теперь я слегка понял, что такое боль – несколько красных кругов проплыло перед глазами и я подумал, может быть мы уже спускаемся в ад? Один из нерсов, которых я сперва принял за демонов, словно догадавшись, сказал – «жми на кнопку!» Я вспомнил про древнюю песню группы «Технология» - «нажми на кнопку – получишь пальцем в глаз и твоя мечта осуществится… Ла Ла Ла» … Я нажал … Мечта так и не осуществилась! Наверно мечты какие-то пошлые – вот и не работает, подумал я. Жена выглядела взволнованной, даже очень. Ну, как, все окей? – я спросил ее о том, чего знать не мог, об операции. «Стала волноваться – мне не говорили во время операции, как там твое состояние… вместо обещанных одного часа прошло 3 с половиной часа… Затем вышел врач и сказал, что ты уже в дрессинг рум. И что все окей.» - жена тяжело вздохнула. – «Потом еще выходил анестезиолог и тоже сказал, что все прошло блестяще!» Комната показалась мне великолепной, вернее палата, ведь я то ожидал коридора. Большой объем, громадные окна, вечно работающий телевизор с кабельными каналами, управление и телевизором и автоматикой изменяющейся геометрии кровати на кнопках самой кровати. Кругом полно аппаратуры, кнопки вызова нерсов, громадная оранжевая рукоятка экстренного катапультирования с кровати… Ощущения, как на космическом корабле. Плюс ко всему – в палате отдельная комнатка с ванной и туалетом. Телефон с городским номером в палате – хочешь – звони сам, хочешь – оставь телефон друзьям и знакомым и пусть они сами звонят. Жена показала мне, как пользоваться управлением кроватью. Черный парень-нерс (скорее всего NA или MA), один из двух «демонов», которые забрали мое тело из рекриэйшен рум, попытался вытянуть из-под меня одеяло. Делал он это как-то не совсем умело и резко, после чего я снова стал наблюдать красные неопознанные летающие объекты вокруг своей головы. Второй был маленький, похожий на мексиканца человечек, скорее всего NA, выполнявший все указания первого, но при этом он отличался большим профессионализмом – все делал как-то быстро и незаметно, почти автоматически, без изъянов. Я поговорил с женой. Снова пришли нерсы и подключили капельницы. Заскочил какой-то загадочный человек с калькулятором, он аккуратно списал все показания прибора, который отвечает за подачу морфия. Если честно, то пользоваться морфием у меня не было особого желания. Терпеть было можно совершенно спокойно, тут без всяких прекрас. Зачем целый баллон? Нерсы принесли стакан со льдом – пей не хочу. А пить действительно хотелось! Но лед почему-то не утолял жажду. Я вспомнил о такой же странности на леднике горы Рейнир – ты весь горишь, с тебя пот ручьем льется, а начинаешь есть снег - и только еще больше пить хочется! Жена решила сходить вниз в вестибюль госпиталя и купить соков. Госпиталь имеет неплохое кафе – прекрасный выбор и чисто американской еды, и барбекю, и итальянские кальзоны, пиццы, хорошая стойка с всевозможными видами кофе и сладостей, салатная стойка… Рядом холл для обедов, разделенный на небольшие отсеки, несколько больших телевизоров с новостями и спортом… Вскоре у меня появились батарея клюквенных соков. Я с жадностью набросился на это сокровище. Тут маленькая язвительная мысль – «вот сейчас напьешься, а потом как в туалет пойдешь? Всю кровать потянешь?» Мысль меня обескуражила – и точно, а как этот вопрос решать? Позвал нерса и спросил его об этом. Он почесал затылок и сказал, что принесет «утку». Да хоть «журавля» - неси! «Утка» оказалась совсем не тем сооружением, которое я видел в комедиях до этого. Скорее всего, по форме это напоминало обычный пластмассовый стаканчик для горячего кофе, который часто можно видеть во многих машинах американцев, спешащих на работу. С той лишь разницей, что горловина этого стаканчика была слегка искривлена и закрывалась легкой крышечкой, на манер лючка бензобака в авто. А так – полное сходство с утренним кофе – включая вкус… Нерс передал его мне в руки и спросил: «Смогу ли я им пользоваться?» «Как-нибудь разберусь – все-таки бывший инженер-механник» - ответил я и подумал, а почему эти стаканчики не красят в желтый цвет – было бы больше похоже на утенка! Я гордо поставил «утку» на маленький столик для препаратов. Жена посмотрела на часы и сказала, что ей уже нужно ехать, но она вернется привезет мне компьютер и чего-то поесть. Я остался один, переключая каналы кабельного ТВ. Пару раз ко мне заходили мои «демоны» и что-то меняли, меряли давление и температуру, записывали расход морфия. Когда они увидели, что я нажимал волшебную кнопку всего один раз, они решили, что я не понял что это и принялись объяснять все заново. Спасибо, но все просто великолепно – мои бразерс от другой мазерс! Черный нерс спросил, а где работает жена? В неви бейс, хоспитал кормен… «Тоже в НЕВИ?!» - он удивился. Оказалось, что он сам служит в НЕВИ, а в госпитале «халтурит» - подрабатывает, так как и во многих госпиталях тут существует нехватка персонала. Хотя на себе этого я не почувствовал – в палату постоянно кто-то приходил, то новую капельницу, то проверить чистоту, то ментененс меняли полотенца в ванной. Наконец, я познакомился с моей первой RN, которая была старшей на этом участке. Задача RN – выверяют все приказы и назначения врача, проверяют все что касается того, какие капельницы ставить, сколько пакетов капельниц , ведут документацию проведения каждой процедуры с пациентом, записывают все проявления активности пациента – сколько ты сьел или выпил, какой обьем жидкости на выходе, сколько дренажа вышло из раны, дает указания MA и AN относительно каждого конкретного пациента. RN является связующим звеном между пациентом и врачем, а так же она является менеджером для более низкого медицинского состава. Без назначения RN или врача MA не может дать пациенту никаких лекарств, ни поставить капельниц, ни применить других процедур. Данные, собранные RN по каждому пациенту поступают для анализа лечащему врачу. И так – я увидел мою первую ночную нерс. Чтобы описать ее коротко, спрошу – вы когда-нибудь видели японские мультики хентай? Если да – то среди этих мультфильмов попадались ли вам темы про медсестер? Вот именно так и выглядела моя первая ночная RN. Это была камбоджийка, 32-х лет, выглядящая, как звезда сцены какого-нибудь дорогого стриптиза. При ее маленьком росте миниатюрная фигурка смотрелась гармонично. Внешне она была больше похожа на японку, чем на камбоджийку. Форма сидела на ней очень аккуратно, видимо она придавала большое значение своему внешнему виду. Разговаривала на английском чисто и без того тяжелого азиатского акцента, который зачастую можно услышать от представителей азиатских стран в Америке… Мы поговорили, она внимательно расспрашивала меня про то, как я себя чувствую, болит ли голова и много прочего. Затем, как-то автоматически мы стали говорить на отвлеченные темы. Тут пришло время заменить капельницы, моя хентайная нерс принялась делать это в лучших традициях Голливуда. Она подошла не со стороны головы, как обычно делали другие, а со стороны ног, сбоку. Видимо, делала она это по причине маленького роста. Затем низко склонилась над моими запястьями, откуда вились трубки капельниц - так низко, что я смог оценить превосходный и ровный загар в глубоком вырезе ее халата. Второй мыслью была то, что, похоже по всему, она загорает где-то на диком пляже, так как никаких следов от купальника не было видно и загар лежал ровным слоем… Нерс не спешила, меняла капельницы. Я тоже не отвлекался от этого процесса. Все таки лечится в госпитале иногда даже забавно… Тут я подумал, что я все же женатый человек и отвлекаться на такие загорелые части тела все таки нехорошо, пусть даже выглядит это весьма гармонично, в стиле многих известных мастеров живописи. Я деловито поправил «утку» на столике, чтобы отвлечься от этого живописного полотна. Затем я заметил на борту халата нерс странный аппаратик – что-то из зеленого полупрозрачного пластика, с микросхемой внутри и маленькими светодиодами. Естественно спросил – что это такое? Она пояснила, что это микрочип, который отслеживает все ее передвижения по госпиталю, и указала на потолок, откуда торчала какая-то маленькая консоль. Ни фига себе?! Все пишется на комп, младший медицинский состав всегда может найти RN в любом месте госпиталя! И тут американцы молодцы! Позже я заметил подобные устройства у многих медиков в госпитале. Наконец, нерс-хентай завершила эпопею с капельницами и я выдохнул свободно. «Ты можешь вызвать меня, как только тебе что-то понадобиться!» - при этих словах она выстрелила в меня выразительным взглядом своих раскосых глаз. «Окей – прекрасно!» - я широко и откровенно улыбнулся. Видимо она поняла меня как-то по другому. Все равно – хорошая нерс, подумал я. Вскоре в палату зашел врач – зав отделением, как я решил. Молодой, но с вечно озабоченным лицом, было видно, что он близко к сердцу воспринимает все то, что происходит на его участке. Он что-то говорил про отделение, потом про нерсов, а когда стал говорить про сегодняшнюю дежурную Rn, ту самую с хентайной внешностью, то как-то очень уж пристально взглянул мне в глаза со словами: «Она у нас одна из лучших! Просьба не обижайте ее!» Спасибо, но у меня уже есть жена – подумал я.


Ближе к вечеру приехала Вика. Она привезла ноутбук с коробкой ДВДишных дисков с фильмами, сотовый для меня, фотоаппарат и ужин. Получилось весьма весело – так как перед этим в мою палату плавно впорхнула большая черная девушка в халате. Она была из службы доставки питания. Спросила меня, что я хотел бы на завтрак, какие соки предпочитаю, что к сладкому? Неплохо для начала! При этом она постоянно называла меня «Хани» - может из Джорджии, подумал я. В сочетании с ее низким голосом, характерным для черных женщин такой комплекции, это выглядело, как разговор между двумя давними друзьями, дружба между которыми возникла на более близких отношениях, чем простое утреннее – «Хай! Хау а ю?» Перенеся тяжелый поднос с ужином, она пожелала мне приятного вечера … «Хани» … и ушла с той же грациозностью, с какой появилась в палате. Теперь у меня было целых два ужина – один больничный, второй домашний. Но вот есть не очень хотелось, так как сам был весьма слаб. Вика решила сделать несколько фото, хотя в правилах госпиталя значилось, что фотоаппараты запрещено проносить в палату, как и какие-то электронные девайсы. Я постарался улыбнутся для фото – но получилось это весьма смешно. Пока мы занимались «запрещенной» съемкой, в палату вновь проникли два брата-акробата, моих старых знакомых нерса. Приволокли квадратный аппарат для замера давления и запечатанную пачку капельниц. Увидев жену с камерой в руках, черный нерс улыбнулся – НЕВИ не сдаст НЕВИ! – это читалось по его лицу! Они подключили новую систему и попрощались – их смена закончилась. Я откровенно благодарил их за работу! После их ухода я уничтожил оба ужина с какой-то необычной легкостью. Вика показала мне отснятые кадры и тут я вспомнил, что уже где-то видел похожие снимки… Точно – это были снимки Шварценеггера в палате какого-то госпиталя, когда с ним случилось какое-то осложнение! Интересно, что обстановка в его палате была почти точь в точь такой же, как и в моей, даже кровать одинаковая. Это навело меня на мысль, что палаты почти во всех госпиталях примерно одинаковые, так как каждая вещь в ней и положение этой вещи нормируется исходя из общих правил. Хотя, конечно, распашенка-халатик у Шварценеггера был другой, не как в нашем госпитале. Про эту распашонку стоит поговорить особо. Это «гениальное» изобретение какого-то сумасшедшего профессора представляет собой безразмерную тряпку, застегивающуюся на плечах на кнопки, а на спине – на две унылые завязки, чтобы завязать которые, нужно быть, по крайней мере индийским йогом. При всем этом великолепии получается, что на спине и в филейной ее части образуются огромные дыры, через которые ваша задница свободно общается с окружающим миром. Грубо говоря, как в одной песне – «… косит лиловым глазом!» Кто? Задница! Но про эту особенность госпитальной униформы я узнал только на следующий день. Жена уехала с наступлением темноты. Я же подключил компьютер к питанию на кровати и стал просматривать клипы. Несколько раз появлялась ночная секси-нерс. Она то поправляла одеяло, то приносила мне таблетки. С таблетками вопрос отдельный – дело в том, что все нерсы, принося таблетки обязательно рассказывали, что это, какой эффект следует и для чего это необходимо. Я сразу вспомнил сцену в одной неврологической клинике Беларуси (психушке) , куда зашел к знакомому, чтобы сдать кровь на анализ. Так как прописки у меня тогда в том городе не было (я служил в армии в другой стране) и сдать кровь в обычной поликлинике не мог, то воспользовался этим предложением. После того, как за моей спиной захлопнулись усиленные двери без ручек, я увидел сценку, запавшую в память надолго, а именно: дородная медсестра (явно деваха из сельских) выкатила на середину коридора большую тележку, на которой в несколько рядов стояли поддоны с большим числом ячеек. В каждой ячейке лежали россыпью яркие, разноцветные таблетки. Она выкатила тележку на середину и … оставив на проходе, развернулась и покинула место действия… С разных углов комнаты послышались завывания и вскрики больных. Один из них, размахивая руками, постоянно изгибаясь в пространстве и выкрикивая нечленораздельные звуки подбежал к тележке. Зачерпнул полную кисть первых попавшихся таблеток, рассыпав по полу остальные, и проглотил все это, даже не запивая водой. Затем он пнул ногой тележку и убежал в свой угол… Его примеру последовали многие больные, но не все. Причем у меня сложилось стойкое представление, что они поедали первые попавшиеся под руку препараты… И никому до этого не было дела. Самолечение – подумал я. Что-то вроде гомеопатии в больших размерах – горстями… Да уж – это воспоминание никаким образом не играло на руку белоруской медицине…

Была уже глубокая ночь, но спать мне не давали. Пришли новые нерс NA и MA, это были черные девушки. Одна из них постоянно жевала жвачку, и вид у нее был таким, словно ее привели в госпиталь насильно – под конвоем. Черная нерс подошла к небольшой доске на стене палаты – вроде миниатюрной доски объявлений, стерла предыдущие надписи и нарисовала свое имя … Имя нерс RN – старшей смены – «хентай», как я прозвал ее, новая сестра не стерла, это значило, что старшей останется камбоджийка. Черная нерс, активно борясь с жвачкой во рту, принялась удалять дренаж из специальной дренажной системы. Система представляла собой простую виниловую трубку, полуметровой длинны, уложенную по всей длинне внутри разреза на ноге. На наружном конце дренажа висела небольшая пластиковая груша, в которую должен был скапливаться весь дренаж из раны. В задачу нерс NA входило также удаление всего дренажа из системы и запись объемов этой жидкости в журнал. Но моя новая черная нерс с жвачкой производила эту операцию весьма своеобразно- она просто вытряхивала то, что было в «груше», оставляя все остальное в дренажной полуметровой трубке и соответственно в ране. Да и вся остальная деятельность этой флегматичной гражданки не отличалась профессионализмом. Она все делала, как говорят «через колено»… Это был тот самый пример медицинского работника, каких и близко нельзя подпускать к госпиталю. Но я нашел и хорошую сторону медали – из-за того, что она была очень ленивой, я видел ее в моей палате считанное число раз за всю смену. В основном ко мне приходили врачи, Rn – «хентай», и другие специалисты. Ночью мне удалось поспать всего часа три, так как постоянно кто-то приходил и что-то делал. То таблетки, то новый препарат в капельницу, то давление измерить и температуру. Тут еще одна напасть появилась – дело в том, что кнопки «АЛАРМ» - сигнала вызова медперсонала в палату расположены во всевозможных местах палаты – и в том числе с 4-х сторон рукояток кровати. Где-то возникли проблемы с контактом, и сигнал с моей кровати периодически самопроизвольно включался. Тут же с интеркома раздавался голос дежурной сестры : «Чем могу помочь, сэр?» Я каждый раз объяснял, что все окей! Однако периодически мне присылали нерса, чтобы он проверил – так ли это. По этой причине поспать в первую ночь у меня не получилось. Несколько раз приходила «хентай». В одно из посещений она указала мне на «утку» и сказала, «как только ты ею воспользуешься – зови меня!» Сейчас то я понимаю, что это нужно было ей, чтобы записать все в учет. Но тогда я решил – как-то неудобно звать кого-то, из-за этой глупой «утки»… Поэтому я решил подождать до утра…Утро началось с беготни персонала вдоль коридора, началом прихода посетителей к другим пациентам, появлением специалистов с других отделений… В общем – жизнь в нашем отделении закипела. В динамиках в палате раздался голос, подобный голосам в аварийных системах, предупреждающий об опасности. Голос громко – на все палаты и все коридоры предупредил, что в отделении появляется служба доставки питания и это значит, чтобы все нерсы очистили столики пациентов в палатах от медпрепаратов и оборудования. Голос повторил это сообщение дважды и затих. Вскоре я услышал на коридоре, за дверью поскрипывание тяжелой повозки с завтраками. Дверь распахнулась и комнату наполнила своим объемом все таже черная девушка из доставки : «Как ты, ханни?» По случайному совпадению мой ноутбук проигрывал в тот момент композиции «50 cents». Она удивленно вытаращила глаза, затем улыбнулась и поставила поднос на столик. «Что будешь на обед, ханни?» «Все что только можно и что-то с кремом поверху!» - подумал я, но вслух этого не сказал. Она предложила меню и я выбрал себе обед. Когда она удалилась, я занялся завтраком. Конечно, я не могу сказать, что кормят в больнице, как на убой, скорее, как в самолете при длительном перелете, но выглядело это весьма неплохо. Когда с завтраком было покончено и все было убрано из палаты, ко мне в комнату ворвались (именно ворвались) профессор Берри и его ассистенты. Профессор был в «боевом» хирургическом облачении с банданой и надписью ARMY на голове, и ассистенты были ему под стать. В тот момент на компьютере проигрывался клип «Отель Калифорния» . Все трое замерли у кровати, слушая композицию. «Какое прекрасное качество!» - произнес один из ассистентов. «Это HD версия – поэтому такое качество и звука и видео.» - пояснил я. Профессор подал знак и ассистент стал снимать бинты с раны. В очередной раз я порадовался, что побрил ноги, так как бинты крепли на ноге белыми медицинскими пластырями – до жути цепкими. Пока отдирали эти пластыри, я успел воспользоваться морфием, так как сия операция вызвала эффект, подобный удару кувалды в голову. Ассистенты склонились над швом и начали обсуждать его вид. Профессор был явно доволен. «Пока все выглядит превосходно!» - произнес он мне. – «Только вот постарайся держать эту ногу в покое, как минимум 6 недель, так как я удалил много мышечного материала и часть кости. Я естественно оставил по нескольку волокон от каждой мышцы, чтобы было на чем нарастать новым. Но этих мышц недостаточно, чтобы нога двигалась и была пригодной при ходьбе. Сейчас мы будем ждать заключения патологов из DC, куда отправлена вся вырезанная часть твоей ноги. Так что ногой старайся не двигать. » Я внимательно слушал профессора, а в это время на ноутбуке по плейлисту запустился фильм «Снетч» в переводе товарища Гоблина и его КлимВорошилова переводческой Артели… Все трое в плате, как по команде, обратили свои взоры на монитор компьютера, где Гоблин, с особым цинизмом переводил вступление… «Что это за фильм – русский?» - поинтересовался профессор . Я пояснил, что это фильм Гая Ричи, мужа Мадонны, который снимал известный «Деньги, карты и два дымящихся ствола», а также «Револьвер» и много чего прочего… Оказалось, что все трое смотрели «Деньги, карты и два дымящихся ствола», но про «Снетч» никто никогда не слышал! Я объяснил, что скорее всего это потому, что фильм, скорее всего, не смог пройти рейтинговую цензуру в США из-за своей неполайтности и стронг ленгуидж. Видимо, я посеял зерна повышенного интереса к фильму, так как ассистент переспросил его название, явно запоминая. После этого все трое попрощались и стремительно покинули палату. Пришла «хентайная» RN, она отключила аппарат с морфием и капельницы. Перед этим, она спросила меня: «Может хочешь последний раз того… морфийку?» Скажу честно – морфием за все сутки я воспользовался максимум раза 4 в сумме, но никакого эффекта не почувствовал . Может морфий был просроченным, а может в баллончик кто-то ушлый вместо морфия физраствору налил, а морфиек то того… В любом случае от ее приятного предложения я отказался. Она убрала все признаки слета наркоманов в палате и удалилась, напоследок стрельнув в меня своими глазищами. Я посмотрел на пижаму в районе груди – ожога от ее взгляда не осталось…Потом я засобирался вздремнуть, да не тут-то было! Двери после осторожного стука открылись, и я увидел два новых лица. Первый был черный парень, скорее кофе с молоком, молодой, с умным взглядом и коротко стриженой прической. Но главным в этой двойке была совсем молодая, миниатюрного роста американка – блондинка с длинными распущенными волосами в белом халате. «Мы – физишен!» - гордо представилась она. Я тут же вспомнил мультфильм с Масяней, где она так же гордо говорила : «Мы молодые музыканты…можем петь!» Маленькая американка строго смотрела на меня : «Мы тут, чтобы обучать вас ходить на вспомогательных инструментах!» На чем? Если на домбре и цимбалах – то я не согласен – будет много шума! «Мы хотим посмотреть, как вы встаете с кровати!» - выдала она так жестко, словно была отлита из куска армированного бетона. Как что у меня встает с кровати?! Ды, вы что, в своем уме? Прошло меньше суток с завершения операции, и меньше 10 минут, как от меня отключили морфий, а вы мне походить предлагаете?! «Профессор только что сказал, что я должен 6 недель не нагружать оперированную ногу…» - выдавил я и посмотрел на нее с сомнением. Может, она просто палатой ошиблась? Может неправильная запись в документах… Но она была непробиваемой: «И я говорила с профессором , мы должны подготовить вас к передвижению!» Окей, я решил, что может я чего-то не знаю и попытался спустить ноги с кровати вниз. «Ноль по фазе» – как говорят электрики! Черный нерс аккуратно взял мои ноги за щиколотки и поставил на пол… Я схватился за оранжевую рукоятку над кроватью и подтянулся на руках. В голове уже прыгали калейдоскопом яркие огоньки, но я продолжал тянуть ручку на себя, пытаясь встать. Самое смешное, что эта эс-эсовка в халате спокойно смотрела со стороны, даже не пытаясь ничем помочь. Когда я уже почти занял вертикальное положение у края кровати, координация моя нарушилась, и силы гравитации стали делать свое подлое дело. Я стал медленно заваливаться назад. Черный протянул мне руку, я взял, прекрасно понимая , что с его небольшим весом удержать меня будет очень сложно. Это поняла и железобетонная девушка с распущенными волосами. Она выставила свою ладонь и скомандовала – «Держи!» Я инстинктивно схватил правой рукой ее ладонь, продолжая медленно падать назад. И именно в этот момент моя подбитая нога уперлась в край кушетки именно разрезанным местом… Ощущения, что мина разорвалась в голове, совершенно непроизвольно я сжал свою руку со всей дури, забыв, что в ней находилась маленькая ладонь «командирши». Тут я услышал страшный крик, словно кого-то рядом расстреливали через повешение. Это кричала блондинка в халате – вот это голос! Я выпустил ее руку и свалился на спину на кровать. При падении я отшвырнул столик с ноутбуком, но компьютер не пострадал. Когда открыл глаза, то увидел все туже блондинку-американку с перекошенным лицом и улыбающегося черного нерса. Блонди сказала что-то черному нерсу и он вышел, чтобы через минуту вернуться с волкером в руках. Волкер – это такая четырех ногая конструкция для ходьбы, которую вы могли бы видеть во многих комедийных фильмах – обычно старушки на них переходят дорогу под носом у машины героев, мчащихся сломя голову по своим, героическим делам. «Давайте попробуем встать с помощью волкера…» - неуверенно прошептала блондинка. Руки она мне больше не протягивала. Давайте! – подумал я и, после нескольких минут шатаний и подтягиваний мне удалось это сделать. Стоять на волкере было не совсем удобно, так как он был низкий для меня. Я внимательно рассмотрел эту хлипкую аллюминивую конструкцию и подумал, что при желании смогу развалить ее в минуты. Втроем мы сделали мой первый шаг. Минут за 10 обошли кушетку по периметру. Когда мы приблизились к огромному креслу у изголовья кровати, я уже был совсем мокрый. Они подождали, пока я приземлюсь, и поздравили меня с первыми шагами. Лицо черного было довольным, лицо блондинки – наоборот. Они оставили меня на кресле, а я выторговал у них тот самый волкер на четырех ногах. Пришла NA и заменила всю постель. Затем я решил добраться до моей отдельной комнаты с ванной и туалетом – использовать «утку» мне не очень-то и хотелось, тем боле потом вызывать «хентайную» медсестру для этого. От кресла до двери ванной было не больше 4-х-6-ти метров, и я все таки осилил этот путь за …20 минут! Я не поверил своим глазам – но часы на стене палаты были непреклонны. Еще боле сложным оказались действия в ванной комнате. Но тут хотя бы вдоль стен были закреплены специальные хромированные поручни. Вот и с их помощью я и добрался до «Белого господина», наслаждение от пользования которым, после суточного воздержания можно сравнить разве что с … прохождением тренинга по камасутре с отрядом чер-лидерс. На стене, рядом с хромированными рукоятками красным квадратом выделялся специальный сигнальный рычаг – наподобие тех, что используются в Ж\Д вагонах, как стоп-краны. К его хвостовику был привязан длинный белый шнур, за который любой пациент, в случае критикал ситуации мог дернуть и вызвать нерс. Критической ситуации у меня не было и поэтому я зацепил шнур совершенно случайно. Через несколько секунд в двери постучались и взволнованный голос спросил: «Нужна помощь, сэр?» «Тренеровка!»-подумал я, но в слух ответил – «Нет, сори, аксидентли кейс!» Дорога в кровати заняла еще минут 15. Неплохо для начала – сходит в туалет за 35 минут. Несколько раз заходили нерсы и иногда спрашивали про «утку». Я гордо сообщал, что теперь могу двигаться сам. Но вскоре у меня прыгнула вверх температура, что-то случилось с давлением, я покрылся водой, словно после 15 км бега с полной выкладкой, и приборы у изголовья послали сигнал на центральный пульт. Тут же прибыли черная нерс и «хентайная» сестра из Камбоджи. Они дали мне обезболивающее и антибиотики. Так я провалялся до вечера…После ужина приехала жена, привезла много соков. Мой сотовый звонил теперь, не переставая, это были звонки от друзей и знакомых, которые по цепочке узнавали, что я попал в госпиталь. Время полетело быстрей. В палату зашла «хентайная» секси-нерс и сообщила, что ее смена заканчивается, и она уходит домой. При этом она сказала: «Я ухожу, моя смена закончена, и мы никогда больше не увидимся…» Думаю от ее взгляда воспламенился пакет с капельницей у меня за спиной. Ее совершенно не смутил тот факт, что жена сидела рядом со мной. Я принялся усиленно благодарить ее за работу. Если сказать честно, то из всех последующих нерс RN, она работала действительно очень аккуратно и ответственно, точь в точь, как моя жена у себя в морском госпитале… Ну может с некоторыми отличиями в частностях…Кстати, через три дня моей жене дали очередную, третью по счету медаль за службу и я сказал, то эта медаль –«За победу на домашнем фронте!»

Новый вечер пришел так же незаметно, как и новые медсестры. День за тонкими линиями жалюзей свернулся в узкую огненную полоску на далеком горизонте. Тут, во Флориде, солнце устраивает настоящее представление, именуемое закатом в прочих местах, но тут… Теперь понимаю, почему в ранние годы 20-го века именно тут, в Джексонвиле, были основаны первые многочисленные американские кинокомпании. С такими закатами, даже самый неопытный режиссер мог быть спокоен, стоило только поместить их бекграундом в фильм. Воздух в палате был холоден, как обычно. По телевизору крутили новости про футболиста Вика, устраивавшего незаконные собачьи бои. Покусанные морды собак тоскливо смотрели в камеру через частую решетку вольер. Новая нерс, главная смены была женщиной в возрасте, спокойной и неторопливой. Все, что она делала, она делала размеренно, словно понимая, что торопиться в этой жизни уже никуда не стоит. Медсестра представилась, незаметно написала свое имя на стенной доске объявлений, затем закрыла жалюзи, за которыми неестественно быстро становилось темно. Большинство нерс всегда начинали разговор, спрашивая, как долго я тут и откуда приехал. И эта, новая нерс RN тоже спросила про мою историю. Я сказал, что прибыл из северного Сиэтла и тут, во Флориде чуть более 4-х месяцев. Тут она похвалилась, что этим летом ее дети ездили в Сиэтл на каникулы, и им там очень понравилось. Само собой она спросила, а нравится ли мне тут? Я честно сказал, что Сиэтл для меня предпочтительнее. Подумал, что может быть зря, что она может обидеться, но вдруг она рассказала, что сама, хоть и работает в госпитале, но жить в Джексонвиле никогда не собиралась! Как так? Оказалось, что живет она в Джорджии, в маленьком рыбацком городке на берегу океана, где все друг друга знают, где нет преступности. «Но ведь это не близкий свет? Каждый раз ездить на работу в другой штат и потом, уже после смены снова висеть пару часов по дороге домой, да еще в наши частые тропические ливни!» - я был действительно удивлен. «Я согласна терпеть все это, но жить в Джексонвиле, с его преступностью и проблемами никогда не соглашусь! » - она уверенно пожала плечами. Интересно найти хоть бы одного человека, кто тут хотел бы жить! Мы поговорили еще о чем-то незначительном, и она оставила меня одного. Всю ночь я боролся с бессонницей – откуда она взялась? Тут ко всему еще и прибавилась проблема с телевизором – я так и не смог найти кнопки, чтобы его выключить! Да, знаю, звучит смешно, но на рукоятках кровати, и на пульте были только кнопки, регулирующие звук и переключение каналов, но не было ни одной, чтобы выключить эту дьявольскую шарманку. Лицо Викка в новостном канале к 2-м часам ночи уже стало изрядно надоедать, и я переключил на Нейшенал Гиографик. Какие-то животные занимались сексом на природе. Я подумал, хорошее режиссеру таких фильмов – не нужно платить актерам за работу… Появилась нерс, бесшумно и как-то незаметно. Она поняла, что я не сплю и просила меня, не хочу ли я снотворного? Так как заснуть не получалось, то я согласился, отметив, что никогда в жизни до этого не пользовался снотворным. Несколькими минутами позже она принесла и снотворное, и обезболивающее, и Цефаликсин-антибиотик. Она приглушила свет, но подлый телевизор продолжал освещать полутемную палату, рассказывая, как охотятся индейцы какого-то Центральноамериканского племени. Я вырубил звук полностью, и индейцы продолжили охоту в полной тишине. Может быть, так у них охота будет удачнее? – подумал я. Пролежав почти полчаса, я понял, что сон не идет, и решил совершить набег на туалет. За 30 минут борьбы с волкером мне это все же удалось. Но вот на обратном пути, уже достигнув автоматической кушетки, я застрял. Дело в том, что сесть на кровать еще пол дела, нужно каким-то образом ухитриться и забросить ногу наверх. В этом вся и проблема – нога не работает, а любая попытка ее пошевелить заканчивается плачевно. Как я не пытался, ничего не получалось… Будучи совершенно мокрым от бесполезных попыток справиться с проблемой одному, я дотянулся до аварийной кнопки на ручке кровати. Чей-то женский голос поинтересовался, в чем дело. «Мне нужен нерс…» - я неохотно признался в своей беспомощности. Нерс появилась моментально, словно она ждала под дверями моего вызова. Увидев, в чем проблема, она улыбнулась: «Ты так и не пользуешься «уткой»?!» Нет – этим пользуются в основном журналисты, подумал я и вслух заметил, что мне просто не спится, вот и гуляю по палате. После моего успешного возвращения в лоно кушетки, нерс посоветовала перед любым моим путешествием заказывать обезболивающее. Окей, мэм, буду знать! Проспать удалось только до 4-х ночи. То ли таблетки были слабые, то ли они не работали вместе с прочими? Но в 4-ре я уже снова созерцал лицо Вика и морды его собак по каналу новостей. В течении последующего дня все повторялось строго по сценарию дней ушедших: завтрак и низкий голос черной работницы «…Ханни, ты уже покушал?», посещение меня одним из ассистентов профессора. Ассистент живо сдернул все скотчи с моей ноги, заставив меня вспомнить про морфий. Удовлетворенно качнул головой и спросил, хитро прищурив глаз: «Ты как вчера – уже потренировался?» Вот черт, похоже, он уже знает про то, что я чуть не сломал руку той маленькой блондинки. Он усмехнулся и добавил: «Итс окей! Смотри поаккуратнее…» Дальше потянулись долгие часы до обеда. Я уже начинал ненавидеть не выключающийся телевизор. Конечно, можно было бы попытаться достать его и отключить с лицевой панели, но эта зараза висела под самым потолком, и на волкере сделать это было бы нереально. Вскоре появилась та самая блондинка с длинными волосами и в халате. От ее женственности могла свернуться краска со стен (Привет Гаю Риччи). Она выглядела непроницаемой и вместе с тем настороженной. «Ну что, вы готовы сегодня к тренеровке?» - ее лицо отбрасывало холодные блики, словно было выпилено из куска гранита. Вспоминая разговор с профессором и сегодняшним ассистентом, я не на шутку разозлился. «Послушайте, родная, после вчерашней пробежки мне пришлось глотать кучу таблеток и пролежать добрый час в жару! Кроме того, поясните, что именно вы собираетесь тренировать?» - после этих моих слов она растерянно посмотрела на своего черного спутника. Тот молча улыбался. «Так вы что – не хотите ходить?» - холодом от ее слов можно было бы замораживать туши убитых животных на мясокомбинате. «Я не хочу нарушать предписаний моих лечащих врачей!» - парировал я и посмотрел на нее, как обычно смотрят на тех, кто слишком долго не понимает простейших вещей. Она насупилась и сделала шаг назад: «Но у меня в плане занятие с вами по хождению! Мы должны тренировать вашу ногу, чтобы вы могли самостоятельно передвигаться!» То ли бессонная ночь, то ли большое число таблеток подействовали, но я взорвался: «Окей! Вы хотите тренировать что? Мышцы ноги, которая не работает, потому что этих мышц попросту нет! Нет даже кости к которой они крепились! Что вы собираетесь тренировать? То, чего нет?!» Судя по всему, я был достаточно убедительным, потому что черный нерс одобрительно закачал головой, соглашаясь с моими словами. Он с интересом посмотрел на блондинку – та была в глубоком нокауте. Она хлопала глазами, разводила руками и наконец, после затянувшейся паузы выдавила дрожащим голосом: «Но мой план… Мы же вот и костыли принесли…» Я решил, что она вот-вот и заплачет. Так как выносить женских слез я не в силах, я тут же махнул рукой и произнес твердо: «Давайте тренироваться!» Черт с ними, подумал я, отожрусь потом обезболивающих и антибиотиков, лишь бы она тут не устроила сцены. Они забрали мой маленький волкер и вручили новенькие, сверкающие алюминиевые костыли. «Всю жизнь мечтал!» - пошутил я. Черный засмеялся, блондинка не поняла шутки… Это я не к тому, что блондинки глупые, просто, иногда они бывают не очень сообразительными. Мне удалось встать и, провисев пару секунд, словно горилла на ветке, сделать первые несколько шагов. Идти было намного веселее, чем с волкером. Правда, координация ни к черту. Все время шатает из стороны в сторону, да еще костыли цепляются за все подряд. Рядом со мной шел черный нерс, блондинка в целях безопасности держалась позади. Уже у выхода из палаты я подумал, что сейчас впервые увижу отделение, в котором лежу. Коридор встретил меня тем самым ярким светом, про который рассказывают те, кто уже когда-то умирал, но по каким-то техническим причинам возвращался обратно. В коридоре было полно народу – это был своеобразный местный Бродвей. Нерсы и какие-то работники, случайные посетители или родственники пациентов… Все это пестрое великолепие, после нескольких дней заточения в палате веселило меня, как ребенка ярмарка. Пройдя довольно долгий путь до середины коридора, я почувствовал на себе взгляды персонала, вернее на своей спине. Заметила это и блондинка. Она подскочила ко мне сзади и принялась безуспешно запахивать эту нелепую смирительную рубашку на моей спине. Судя по всему, у нее это выходило плохо, так как окружающие женщины заметно повеселели. Особенно те, кто был позади меня. Плевать – эту пижаму явно сконструировали не в доме мод известного кутюрье… Какой маньяк придумал эти дырки на спине? Мы прошли по коридору, который описывал полный круг по всему отделению. Многим женщинам наше дефилирование доставило радость! Улыбались все, даже горничная или хаузкипер, стоявшая со своими инструментами у дверей палаты. Обратная дорога в мою комнату показалась легче и быстрее. Вся работа блондинки заключалась в попытках застегнуть расползающийся халат. Меня подвели к кровати, но помогать забраться на нее не стали. Вот бисовы дети! Зато я быстро сообразил, как можно использовать костыли для забрасывания непослушной ноги на кровать. Перевернув костыль кверху ногами, я зацепил им ступню поврежденной ноги и, потянув на себя, закинул ногу на кушетку. «О! Это интересная идея! Так использовать костыли…» - удивленно воскликнула гранитная леди. «Я из той страны, где выключатели размещают в шкафах, а автовладельцы на ночь снимают аккумуляторы, чтобы машину не сперли!» - с гордость подумал я. – «мы можем разводить бензин водой, абсолютно не задумываясь о последствиях, и мы можем каждый раз выбирать одного и того же человека в Президенты страны, зная, что он не справиться даже с управлением колхозом.» Лицо моей «командирши» слегка оттаяло. Сейчас оно напоминало снимки трупов в морге криминального отдела полиции. Я выдохнул с облегчением, когда блондинка накрыла меня одеялом и что-то записала в свои бумаги. Персидская поговорка гласит, что если долго сидеть на пороге своего дома, то со временем ты увидишь, как мимо пронесут труп твоего врага. Я провел в больнице более 5 дней, но телевизор – этот демонический ящик, так и не выключился! Очередные животные нарушали в телевизоре запрет Президента Беларуси на занятие сексом в общественных местах. Животным повезло, что они делали это где-то в Австралии, ибо в противном случае они могли бы получить 15 суток за мелкое хулиганство или исправительные работы на это строк на пользу государства. Неожиданно дверь палаты широко раскрылась, и я увидел живого человечка непонятной национальности, похожего на уличного воришку, с какими-то папками в руках. Он посмотрел на меня, потом бросил короткий взгляд в свои записи, и, полностью исказив мою фамилию, заявил: «Я врач радиационной медицины. У меня ваши данные. Вы уже в курсе вашего диагноза? Я с сожалением могу констатировать, что скорее всего, у вас тяжелая форма саркомы… В таких случаях мы обычно предлагаем провести срочный курс лучевой терапии…» Он тараторил без остановки, а когда произнес следующую фразу я все понял и собирался уже огреть его по макушке костылем: «Кстати – я вижу , вам уже сделали биопсию?» Он кивнул на капельницы, торчавшие из моих рук. Чтоб тебя! – подумал я и ответил: «Вообще-то я после операции и у меня все вырезали…» мысленно я уже наносил ему нокаутирующий удар в челюсть. Человек вздрогнул, словно почувствовал мой виртуальный удар и извиняясь, что вышло недоразумение, в спешном порядке покинул палату. Вот это орел! Он даже не потрудился прочитать мою историю болезни, а прибежал срочно вербовать меня к нему в пациенты! «У вас тяжелая форма саркомы…» - это у тебя тяжелая форма существования без донорского мозга! Где таких птицев берут? Наверное, получают по программе обмена с развивающимися странами. Следующий мой посетитель был еще веселее. Вернее – это была посетительница. Молодая черная дама, в абсолютно не госпитальной одежде, с множеством золотых украшений на руках и шее, властно прошла в палату, разговаривая с кем-то по сотовому телефону. Она поприветствовала меня, попутно рассказывая кому-то в телефоне про то, куда она собирается поехать во время отпуска. Она обнаружила пустующее кресло рядом с моей кушеткой и решительно заполнила собою весь его объем. «Я представляю клинику лучевой терапии…» - начала она знакомый текст. – «Мы осуществляем работу с больными разными формами рака. Ваш диагноз, к сожалению, не оставляет вам другого шанса, как прибегнуть к нашим услугам!» «И что за диагноз?» - вкрадчиво произнес я, осторожно потягиваясь за костылем. Тут она снова принялась болтать по телефону, словно меня в комнате не было. Чем бы в нее запустить так, чтобы она не успела вскрикнуть? Через пару фраз она снова вспомнила, что разговаривает со мной про диагноз: «Ну, мы думаем, что у вас тяжелая форма саркомы и вам срочно нужна лучевая терапия!» Я стал раздумывать, что лучше – выкинуть ее в окно, или заказать любимейший инструмент Достоевского на eBay? Она напирала дальше, ни о чем не подозревая: «Это единственно возможный для вас выход сейчас! Если правда уже не поздно и вам сможет помочь только химиотерапия!» Я улыбнулся и сказал, что вообще-то никто толком ничего не знает, что и какого левела у меня было в опухоли, так как опухоль находится у патологов в DC, а до их заключения все остальное – гадания на кофейной гуще и не более. Тут до нее дошло, что я не простой обычный послушный американец, что я что-то прочитал в Интернете по этому поводу… Она срочно прервала беседу по телефону, сказав, что пришла к пациенту и внимательно посмотрев на меня, ответила – «но ведь была проведена биопсия…» «Если вы действительно специалист по раковым опухолям, то должны знать, что биопсия не диагностирует саркому на ранней и средней стадии. Биопсия определяет лишь хай грейд саркому.» - я старался понять ее реакцию на мой ответ. Она удивленно развела руками и заулыбалась: «Я с вами согласна, но опухоль слишком большая для простой липомы!» «Но если она запущенная – то почему бы и нет?» - парировал я. «Это определенно саркома!» - вдруг спохватилась она. «У вас есть тому лабораторное подтверждение?» - выпадом ответил я. Она уже явно пожалела, что начала беседу с запугиваний. Теперь паузы между ее ответами стали больше, и слова она стала подбирать аккуратно: «Я думаю, что после получения окончательных результатов мы все же встретимся, и вам понадобится моя помощь!» Я не стал ее разубеждать, хотя окончательный результат был мне известен заранее от нашего минского колдуна. Поэтому я записался на апойнтмент, прекрасно понимая, что откажусь от ее услуг по облучению…

Окей- нужно близится к финалу! Так как полуфинальные заплывы закончились – можно смело поправить гидрокостюм, в моем случае – больничную пижаму. Я обнаружил новую пижамку, все с таким же «хастлеровским» дизайном на полке в шкафу, на вершине которого притаился тот самый, не выключающийся телевизор, показывающий бесстыдных животных и Викка, стравливающего собачек за деньги. Была середина третьего дня, как я находился в «убойном» госпитале, и я совершил небольшую прогулку от управляемой кровати к неуправляемому телевизору. Снять старую пижаму не представляло никакого труда – нужно только с силой потянуть за любой рукав и услышать характерный треск отщелкивающихся кнопок на обоих плечах. Пижама молниеносно слетела на пол. Мне пришла в голову мысль: «Вот было бы здорово, если бы все женские платья расстегивались бы с такой же легкостью, как эти пижамы в больнице! Это так бы облегчило нам, мужикам жизнь и сэкономило бы столько времени, необходимого для других важных действий!» Именно в этот момент в дверь постучали, и низкий голос пропел: «Могу я войти, хани?» Вот черт! Стою тут голый на костылях и надо же, обед привезли! Я выкрикнул : «Сори, капелл секонд…» Подлая пижама прекрасно снимается и чертовски долго одевается, помятые кнопки постоянно расстегиваются на плечах, неуловимые завязки за спиной танцуют, убегая от рук. Тут еще и костыли мешают! Успел – дверь открылась и на пороге я увидел мою кормилицу с тележкой и, ту самую черную нерс с жвачкой. Нерс выглядела подозрительной. Она прошла мимо меня, словно подумала, что я тут забивал косячок, и принялась внимательно исследовать палату. Ничего не обнаружив, она снова включила челюсти в работу мозга и продефилировала в коридор. «Кормилица» принесла поднос с прекрасным обедом и даже с кремовым пирожным, на вершине которого красовался огромный конус из взбитых сливок. Что это – намек на 9 с половиной недель? Она мимоходом спросила: «А твой компьютер может показывать фильмы?» Вопрос поставил меня в тупик: «Конечно может, и еще какие – укачает с первых минут…» В слух же я сказал, что показывает и неплохо. Хотя в голову потом и пришла мысль, что за штат такой загадочный, эта Флорида, если люди даже не знают, что компьютеры уже могут показывать фильмы, а битва за Германию закончилась со счетом 2 : 0 в пользу сил коалиции. Незаметно для себя умял весь обед, да и пирожное тоже. При этом умудрился выпачкать в крем ярко красные заглушки на концах капельниц на обоих запястьях. Попытка их вычистить закончилась плачевно – крем забился внутрь заглушек и не хотел оттуда выковыриваться. «Не страшно – ведь это всего лишь заглушки…» - подумал я тогда. Откуда же я мог знать, что сильно ошибался в тот момент? День прошел стандартно, я даже не могу вспомнить каких-то выдающихся моментов, кроме того, что ко мне зачастили нерсы. Они приходили по одной, с разницей в несколько десятков минут. Они были разными – молодыми и не очень, полными и худыми, но все были очень веселы, словно я читал творения Задорного на японском языке – ничего не понятно, но актер выдает смешные звуки… Как правило они заходили ко мне с одной и той же фразой: «Я нерс такая-то, оттуда-то. Могу я осмотреть вашу рану?» Сначала я решил, что может они те самые студенты-медики, которые проходят практику или обучение на базе госпиталя. Я абсолютно серьезно думал, что их интересует мой шов. Только вот потом засомневался – дело в том, что шов сверху был прикрыт толстым слоем квадратных бинтов и для надежности приклеен белым медицинским пластырем! То есть увидеть все эти нерсы могли только белый прямоугольник бинтов на бедре. Тут необходимо пояснить, как происходил процесс осмотра. Я возлежал на автоматической кушетке в этой предательской пижаме, поверх простыней. Чтобы открыть весь разрез, мне нужно было поднять край халата до уровня чуть выше пояса, где шов начинался. Естественно, что в результате этой операции на свет и всеобщее обозрение начинали появляться и побочные эффекты, а именно место, обычно прикрываемое листком на картинах религиозного содержания в эпоху Ренессанса. Сообразил я это поздно, на третьем посещении, случайно взглянув на нерс. По направлению ее взгляда я понял, что ей куда более интересна моя хастлеровская прическа и все то, что она окружает… Ну вот – а еще медики! А я то поверил в обучающий эффект этих посещений. Появилась мысль написать пару веб адресов с соответствующими ресурсами, на маленьких листиках и раздавать их вновь приходящим медсестрам. Но авторучки под боком не было, а нерсы все приходили и приходили. С некоторыми мы еще и мило болтали после процедуры «осмотра». Обещали зайти попозже. Не знаю, но возможно, интерес к прическе был вызван тем, что в госпитале в основном находилось большое число пациентов-реднеков, которые не то что бриться, а мыться считали огромным религиозным грехом! Ну, попадания под дождь на тракторе не в счет. В таком ключе наступил вечер – время, когда происходит «смена караула». Предыдущую старшую заменила RN с длинными черными волосами, скрученными в тугой узел. Она поздоровалась с легким акцентом, который я бы отнес либо к русскому, либо к какому-то из северо-европейских языков. Она спросила, откуда я. Мы разговорились, и я узнал, что она немка, но большую часть жизни прожила в Штатах. Ее муж прослужил 23 года в американской армии. Мне было интересно послушать человека, который приехал в США очень давно. Она рассказала про то, как им пришлось давным-давно жить в городе Олимпия, который является административным центром штата Вашингтон. Ах, так значит мы земляки?! Разговор сразу стал более непринужденным. Она рассказала о своей любви к штату, о том, как она каждое утро раскрывала балконную дверь и наслаждалась изумительным видом громадины горы Рейнир, с великолепной шапкой вечных льдов на вершине. Но жизнь военных похожа на жизнь цыганского табора – постоянно в движении. Им пришлось уехать в Германию, на американскую базу, а затем было еще много мест и много новых штатов, пока они не оказались во Флориде, где муж вышел в отставку. За время службы они скопили деньжат, чтобы купить домик - такой красивый с белым заборчиком, ну вы знаете… Они мечтали вернуться в штат Вашингтон, чтобы по утрам, потягивая крепкий кофе, любоваться вечно прелестными цепочками синих гор на горизонте, а также мерцающими контурами белых паромов и океанских лайнеров, плывущих в отблесках солнечных лучей по ровной глади залива Элиот. Но все получилось иначе… Работники Майкрософта, Боинга и просто люди бизнеса скупали все мало-мальски интересные участки с коттеджами, подстегнув рост цен до предательского уровня. Денег на домик у них хватало, но уже на домик без белого заборчика… и без вида на гору Рейнир… и без вида на залив Элиот, с плывущим по нему белым лайнерам. Короче, денег хватало только на хибару с видом на кирпичную стену соседа с одной стороны, и с великолепным видом на забор другого соседа, с другой. Им пришлось вернуться во Флориду и купить приличный дом на берегу океана, среди пальмовых зарослей и песчаным берегом за половину, собранных для этого денег. Они были вынуждены остаться в нелюбимом штате, мечтая когда-нибудь все-таки уехать в места их любви, поближе к Сиэтлу. Мы всегда чего-то хотим, но редко этого добиваемся. Мы обсудили почти все, когда оказалось, что ночь расправила свои звездные крылья над всем Джексонвилем, и над ленивой рекой Сент Джонс, и над песчаными берегами Атлантики, на которых в этот час уединялись парочки влюбленных или просто, экономящих на мотеле. Спать не хотелось, и я стал изучать по кабельному каналу жизнь животных, которые этого не стеснялись. С периодичностью раз в час случайно срабатывали кнопки аварийного вызова медсестры, и каждый раз мне приходилось извинятся за это перед прибегавшими нерсами. К середине ночи удалось заснуть. Кто-то приходил ко мне в палату, и я сквозь дрему слышал, как меняют капельницы и шипит прибор замера давления. Следующий день также не страдал оригинальностью. Заскочил профессор Бери. Быстро сорвав белые ленты скотча с повязки, он удовлетворенно хмыкнул, осматривая шов. «Неплохо заростает! И ты почти не использовал морфий! Это хороший знак…Выздоравливай!» - профессор явно был в хорошем настроении. «Что смотришь?» - он указал пальцем на монитор компьютера, где шел клип какого-то молодого человека под дождем. Парень пел про увиденную на хайвее девушку, в обществе «крутого перца». Не зная номера ее мобильного или хотя бы аськи, он решил снять кеды и прыгнуть с вершины влажного и холодного утеса. Прыжок явно удался – парень заработал денег, а песня прыгнула на вершины музыкальных чартов на долгое время. Теперь он мог позволить себе гораздо более впечатляющих девушек, чем ту, о которой пел в песне. Наверное следующим, кто подошел к краю утеса, была та самая незнакомка… История повторяется… профессор покинул меня для того, чтобы я решил прогуляться. Так как костыли стояли у моей кровати, я решил пройтись по отделению. Поправил халат, поняв всю бесполезность этого действия, и направился к двери. За дверью уже бурлила обычная госпитальная жизнь. Я сделал несколько шагов, заметив, что многие женщины-медработники приветливо улыбаются. Ага – это же мои вчерашние «студентки»! Ну, доброго вам утра! Я методично отсчитывал пройденные метры, как вдруг кто-то нагнал меня и стал поправлять пижамку. Это был тот самый черный нерс, что работал в паре с злой блондинкой, которой я повредил кисть руки. «Вы уже проснулись?» - он спросил, словно я мог ответить: «Нет! Все еще сплю!» «Раз вы уже прошли половину коридора, давайте мы начнем наше занятие?» - он выглядел сообразительным после этой фразы. Еще бы – когда половина занятия уже позади! «Давайте начнем!» - вымолвил я, заметив крадущуюся вдоль стены бледную фигурку. «Сегодня у нас хождение по лестницам!» - вместо приветствия заявила блондинка в халате. «А у вас хождение по мукам!» - подумал я. Блонди, словно прочитав мои мысли, сделала черному знак рукой, и он повел меня к двери в конце коридора. За дверью оказалась та самая пожарная лестница, на аналогах которой много лет назад, еще до знакомства с женой, я любил уединятся, с некоторыми привлекательными сотрудницами одного важного проектного института Минска. Резкие хлопанья дверей на дальних этажах обычно весьма сильно нарушали идиллию наших тесных общений. Естественно, общений чисто интеллектуального толка… Воспоминания, нахлынувшие на меня при виде этой лестницы, а также недостаток освещения сделали образ каменной блондинки более привлекательным. Тем более, что она стала внизу лестничного пролета и сказала: «Ну, иди же ко мне!» Я решил, а не отправить ли нам куда черного? Ну, в гастроном к примеру, или там в овощной, за спичками! Но в планы черного нерса такой поход не входил. Я чуть не навернулся с лестницы, так спешил к блонди. Костыли цеплялись при этом за ноги, а халат почти расстегнулся на плечах из-за напряженных мышц на руках. Блонди осталась явно довольна результатом, хотя, может, это темнота так исказила ее лицо? «Теперь наверх!» - она задорно взбежала по лестнице, сверкнув незагорелыми ляжками. «Ух, догоню!» - подумал я и побил мировой рекорд подъема по лестнице с костылями. Сегодняшний тренинг понравился многим, кроме черного, который все время безуспешно пытался запахнуть мою пижаму сзади. «Из культурной семьи…» - решил я. Возвращение в залитый светом коридор, было обставлено улыбками моих знакомых нерс и вечно озабоченным выражением лица начальника отделения. Он поздравил меня с успехами и пожелал скорой выписки… Я вернулся в палату, узнав, что блонди выполнила свою задачу, и больше не будет надоедать мне своими визитами. Четвертый день в госпитале проходил незаметно и уже по привычному расписанию… Так он и завершился – сменой караула и визитом новой медсестры, последней старшей сестры за время моего присутствия в госпитале. Чтоб ее…


Велл – я забыл рассказать про последний день… Вернее сутки. Это странно, но люди чаще меряют свою жизнь днями, говоря, к примеру «несколько дней назад я попал в аварию», или «через пару дней моя теща, наконец-то покинет наш дом и мир вернется в его стены ». Но кроме дней существуют еще и долгие ночи, иногда холодные, иногда нет – это зависит, наверное, от того, кто сопровождает вас домой после хорошей пирушки или приема. И если этот «кто-то» имеет неплохие внешние данные и «добрая внутри», то и ночь становится очень даже жаркой. А мы все равно скажем потом: «Пару дней назад я познакомился с такой женщиной… Потолок закачается!» Несправедливо это по отношению к ночам. Ведь ночью свершаются самые интересные дела, происходят криминальные происшествия, угоняют авто, и люди, чаще по ошибке или оплошности, зачинают новых людей. Так что ночь – это несправедливо забытое время суток. Конечно, кто-то просто спит – просыпая самое интересное в своей жизни, с удивлением читая затем в утренней газете о том, что произошло в мире за ночь. Итак, в последний вечер моих последних суток у меня в очередной раз поменялась медсестра. В смысле RN, самое смешное, что в качестве остальных нерсов на службу пришли те, кто уже был у меня ранее на неделе. Я просто лежал в палате и смотрел кабельное, когда дверь дрогнула, потом распахнулась, ударившись о стену и в палате появилась она – последняя нерс. Я думаю, что почти все видели французскую комедию «Невезучие»?! Окей – тогда вы меня прекрасно поймете сейчас. Дело в том, что комедию вы видели на экране, а мне довелось увидеть ее в жизни. И это было бы неплохо, случись это где-нибудь на пляже, или на улице – в общем, не в медицинском учреждении, то есть не там, где могут рискнуть вашим здоровьем. «Невезучая» – это было кодовое имя моей последней нерс. В первые секунды я подумал, что она беременна. Но затем вспомнил один свой неудачный ход в белорусском трамвае, когда я уступил место девушке с животом, подумав, что она беременна… Тогда она чуть не расплакалась, а я, после того случая, перестал уступать место беременным, пьяницам и лицам, поддерживающим Президента Лукашенко. В этот раз я присматривался к девушке очень большого размера, с животом, как на месяце седьмом. Она деловито прошла мимо меня к аппарату с капельницей, скосив большие глаза, словно хотела остаться незамеченной. Я решил поздороваться первым, так как она про это забыла. «Южане…» - подумал я с усмешкой. Она что-то глухо ответила и принялась за трудовые свершения. Я хотел бы сказать, что все дни, проведенные в госпитале, были красочными, и лишенными каких-либо негативных воспоминаний, но, вопреки старой поговорке, последний день был комом. За все время в госпитале я почти уверовал, что это и есть самое райское место на земле. Подлый Дьявол, с которым мы в друзьях, решил в очередной раз подшутить надо мной и подсунул мне это Чудо. На взгляд было сложно определить – сколько же ей на самом деле лет. Вообще, женщины таких размеров могут быть любого возраста. Но я думаю, что-то между 20-ю и 50-ю, более точно сказать трудно. Возможно – если бы она была бы деревом, то по годовым кольцам можно было бы это подсчитать. Она осмотрела аппарат капельницы, ее взгляд меня насторожил. Выглядела она все же, как профессиональная нерс, с большим стажем, но…что-то было не так. Дальше все разворачивалось, как в самой заряженной комедии. Она взяла в руки шприц и наполнила его физраствором. Затем принялась распутывать скрутки капельницы на приборе. Зацепилась ногами за провода на полу, взмахнула руками с зажатым в них шприцем. Я напрягся – помочь ей я все равно не смогу, а вот если она тут рухнет на пол, то утянет с собой половину приборов, установленных у изголовья кровати. Так что ее падение будет равносильно небольшому землетрясению в Гонконге. Но она справилась с подлой силой всемирного тяготения… Для того, чтобы тут же устроить очередной фокус. Она перегнулась пополам к моей кровати и стала рассматривать скрутки проводов капельниц на левом запястье. Я даже не понял, откуда исходит опасность. Нерс покрутила капельницу и с силой воткнула шприц прямо в красную заглушку! Верить своим глазам я отказывался – ведь она же RN, и это самое простое, что она должна уметь делать, даже не глядя! Она долго прикладывала шприц к заглушкам – сначала к одной, а потом к другой. В итоге она воткнула наконечник шприца прямо в заглушку, выпачканную кремом от пирожного. Мысленно я порадовался, что это не реальный штуцер капельницы, а глухая крышка. Загадочная нерс, мисс Великан, схватила капельницу одной рукой, а другой со всей дури надавила на поршень шприца. Сила, с которой она это сделала, стала попросту раздувать шприц посередине. Мисс Великанша решила, что, наверное, она попросту приложила недостаточно усилий. В следующие секунды ее лицо покраснело от напряжения, она крякнула, и плотно сжав губы, увеличила мощь сжатия своих рук-клещей. Тут я не выдержал и мимоходом заметил, что капельница закрыта на красные заглушки, и, чтобы соответственно что-то качнуть в трубки, нужно сначала снять эти красные колпачки. Отреагировала она на это замечание чисто по-женски. Она сказала, протягивая свои огромные руки к моим запястьям, что давно не работала с такими старыми моделями капельниц, и вообще не любит заниматься установкой капельниц. Я не скажу, чтобы это заявление меня успокоило, скорее наоборот. Вы знаете, Смерть обычно рисуют худой, старухообразной фигурой в черном плаще с капюшоном, и с косой в руке. Но в моем случае – эта была здоровенная деваха, в халате нерса и со шприцем в руках… Теперь, поняв, что причиной ее неудач были красные заглушки, мисс Великанша резво вырвала одну из них и с размаху вогнала, испачканный в креме шприц, в капельницу! Твою маму, это же крем – его разве, что слепой не увидит! А если даже и не увидит, то хоть по запаху почувствует. Ничего этого моя нерс не видела, скорее всего, потому, что была флегматичной, и флегматичность эта была в глубочайшей стадии неизлечимой болезни. Чертов холодок пробежал по моей спине, когда я понял, что она собирается сделать сейчас. Пристроив шприц к капельнице, этот варвар в халате медсестры со всей силы надавила на поршень. В момент этого удароподобного движения физраствора в вену, я успел увидеть нашу маленькую Планету со стороны, пролететь над священными водами Ганга, в сопровождении душ умерших и разглядеть белобородого старца на конце длинного коридора, куда эти души направлялись. «Праведники…» - подумал я. «Турист!» - подумали души усопших. Лицо старца показалось мне знакомым. Даже сквозь сильно напудренные щеки, в старичке угадывался тот самый черный, который подрабатывал Санта Клаусом возле Воллгринса в даунтауне Сиэтла, на 3-й авеню, на Рождество. Не хватало только огромного колокольчика, звон которого перекрикивал гудки авто и гул людской толпы. С удивлением уставившись на меня, и, перестав сверять души умерших со списком допущенных в рай, черный Санта Клаус отчаянно замахал руками. Ага – значит, он меня тоже узнал! Черный продолжал махательные движения руками, показывая, что для меня хода нет. Пока он это делал, несколько душ прошмыгнули в рай без приглашения. «Скажите мне спасибо! Плавится вам сейчас на больших тефлоновых сковородках в аду, если бы не я!» - усмехнувшись, я пожал плечами и повернул обратно, к Земле. Когда я снова оказался в теле, гигантская нерс уже вытащила шприц из трубки капельницы. Я заметил, что крем со шприца успешно перекочевал в мою вену. Однако это было только началом. Медсестра вынула шприц, но закрыть капельницу не успела – раствор стал выбиваться в виде пульсирующего фонтанчика назад из вены. Великанша ругнулась, словно во сне, попыталась закрыть капельницу пальцами, но это ей не удалось и физраствор забрызгал кровать и ее халат. Она рванула длинную трубку от аппарата за моей спиной, и стала судорожно пристыковывать ее к моему запястью. После нескольких таких несуразных попыток, ей все же это удалось. Она облегченно вздохнула и уверенно повернула краник на аппарате. Я тоже облегченно выдохнул, когда понял, что она собралась уходить. Развернувшись, нерс снова зацепилась за провода, и даже протянула их за собой. Но я был рад тому, что она отчалила от моего пирса. Ступая тяжелой поступью, мисс Великанша направилась в ванную комнату моей палаты. Наверное, чтобы выбросить использованный шприц? Я слышал, как она открывает воду, как зачем-то смывает воду в унитазе… пока медсестра сражалась с унитазом, я обратил внимание на достаточно большой пузырь воздуха, который двигался внутри трубки капельницы, по направлению к моей вене. Он был не очень большим, сантиметров 5, не более, но я вдруг подумал – а не хватит ли этого, чтобы вновь увидеть «белобородого» черного на той стороне коридора. Я решил подстраховаться и набрал на сотовом номер жены. Наблюдая, как длинный воздушный пузырь уходит в глубину вены, я узнал, что для смерти воздуха в капельнице должно быть намного больше – сантиметров 30, как минимум. Ну, хоть на этом спасибо! Вспомнив композицию «Beautiful days» из фильма «Immortal», я решил, что это и есть мой самый прекрасный день в госпитале. Странно, но нерс почему-то не выходила из моей ванны? Через минуту, сквозь шум льющейся в унитазе воды, послышались звуки, которые могла издавать только мисс Великанша. Дверь затем резко распахнулась, и нерс заторопилась к выходу из палаты. На пороге она неожиданно остановилась, и , повернувшись ко мне, заявила : «Там унитаз сломался – я вызову сантехников…» И она растворилась в белом свете коридорных ламп. Через пару секунд шум воды в туалете стих и все стало на свои места. Это была она – та самая «Невезучая» из французского фильма, которую забыли пригласить на съемки. Снова стало не по себе от мысли, что она будет со мной всю ночь и весь следующий день! То, что не смогла сделать болезнь, сможет довершить эта флегматичная медсестра с коровьими глазами. Это ей по силам. Я нажал кнопку аварийного вызова на кровати и сказал, чтобы сантехники не приходили, все окей. Теперь все окей! День за плотными белыми жалюзями на окне умер. Я понял это из новостей по телевизору, когда диктор вела прямой репортаж с места преступления, про очередную криминальную драму в Джексонвиле. Темнота, в которой тонули ярко-желтые полицейские ленты периметра сцены происшествия, явственно подчеркивала наступившую ночь.


Через какое-то время в палату снова вошла мисс Великанша и отключила капельницу с антибиотиком. Я поблагодарил ее за старания, и она расцвела, как цветок мака в саду у заядлого наркомана. Проходя мимо стены, на которой висел дозатор с жидким мылом, она пару раз надавила на пластиковый носик аппарата и я услышал шипение мыльной пены. Она ничего не сломала в этот раз! Встала на путь исправления, как говорят в тюрьмах о заключенных, исполняющих все прихоти администрации. Я оказался не прав. Я понял это, когда направился на костылях в поход в ванную комнату. На зеркально чистом полу, возле стены, с висящим на ней дозатором, расположилось огромное пятно пенного мыла… Растекшегося мыла было достаточно для того, чтобы покрыть им тело фотомодели с головы до пят, не забыв при этом, про самые ответственные места… я говорю про руки! Но фотомодели рядом не было, оставалось ждать, когда в палату забредет случайная медсестра, и, наступив на мыльное пятно, устроит показательное выступление гимнасток, переходящее в полет над гнездом кукушки. По крайней мере, я буду лежать в этой палате не один…Я постарался выключить весь свет вокруг с дистанционных кнопок на кушетке, но вечно живой телевизор продолжал свою пропагандистскую работу. А не швырнуть ли в него костылем? Мысль, поохотится на телевизор, прочно засела в голове, с этой мыслью я и уснул. Сон не успел принести должного отдыха, так как в середине ночи что-то разбудило меня. Это «что-то» шевелилось вокруг меня и сипело, словно заблудшее дикое животное. Я машинально ткнул пальцами в кнопки включения верхнего освещения. Палату залило белым потоком от люминесцентных ламп. В этом потоке загадочно застыла громадная фигура мисс Великанши. В ее руках я увидел очередную запакованную капельницу… Таких людей нельзя и близко подпускать к медицине! – думал я, наблюдая, как она повторяет все свои ошибки в том же порядке, что и в первый раз. Все было также, за исключением того, что теперь пузырь воздуха, двигавшийся по трубке капельницы к вене, был намного длиннее, чем в первый раз. Все равно до 30-ти сантиметров далеко, с радостью подумал я! Жить можно! Утро приближалось к госпиталю неслышно, но уверенно, сперва первыми всплесками зари на далеком горизонте, укутанном бахромой спящих пальм, лениво помахивавших длинными ветвями на слабом ветру, дувшим с Атлантики, а после торопливыми шагами персонала, проходившими по коридору отделения к местам своей работы. Загрохотали тележки работниц пищевого отделения, развозивших завтраки по палатам. В динамиках колонок, развешенных по коридору, раздались высказывания диспетчера, которая суровым голосом, похожим на голос синтезатора речи, предупреждала медсестер о начале работы на этаже службы питания. «Всем медсестрам проследить, чтобы персональные треи больных были освобождены от препаратов! На этаже работает служба питания! Повторяю…» - ее голос был похож на тот, который сообщает о начале ядерной войны в фильмах-катастрофах. В палату вошла все та же полная черная работница, все с тем же подносом в руках, как и вчера. Она почти достигла середины комнаты, когда вдруг заметила меня и ее глаза сделались удивленными: «Ты все еще здесь, Ханни?!» «Да, мне тут нравится – решил зазимовать!» - я ответил, заметив, что такое положение вещей ее устраивает. «Хочешь чего-то необычного на обед, ханни?» - она взмахнула кистью руки, наподобие дирижера симфонического оркестра. «А что – такое бывает?» - я сделал удивленное лицо. «Вообще-то нет, но я могу посмотреть в кафе!» - она заговорщицки подмигнула. «Ценю твое участие! Но мне и так хватает…» - с этими словами я подумал о том, а не могла бы она принести мне отвара мухоморов, я бы угостил мою «невезучую» нерс, и, быть может у меня появился бы шанс дожить до следующего вечера! «Ты в этом отделении действительно дольше всех находишься! Выздоравливай быстрее, хани !» - она удалилась, покачивая круглыми, полными бедрами в такт музыки хип-хопа, которую проигрывал мой ноутбук. К середине дня, а это была пятница, самый любимый большинством американцев день, госпиталь напоминал место, где все думают, как бы побыстрее отсюда выбраться. В палату заходили редко, почти никто не тревожил. Я понимал, что без хороших новостей от профессора мне придется проторчать тут до понедельника, то есть еще два дня и три ночи. Профессор не появлялся. Вместо него в палате очутился один из его ассистентов, парень крепкий, маленького роста и резкий, как удар серпом по молоту. Он был доволен всем в его жизни – тем, что сегодня пятница, тем, что завтра суббота и тем. что он снова постригся почти под ноль. Я вполне мог бы разделить его радость, если бы знал, когда мне можно уйти отсюда, из этих вечно холодных стен «убойного» госпиталя Джексонвиля. Ассистент профессора посмотрел на разрез, довольно хмыкнул, что-то прочел в бумагах на его планшете и довольно покачал головой, явно разговаривая сам с собою. Он пожелал мне хорошей ночи, из чего мне оставалось сделать вывод, что я не скоро увижу дочку. В том, что она меня не увидит никогда, я не сомневался. Я забрался на костыли, повис в них наподобие гориллы на ветке лианы, и двинулся к двери в палату. Тот же самый резкий свет коридорных ламп, только теперь суетливых людей побольше, чем обычно. Очень многих выписывают. Мимо меня пробегают, подобно марафонцам из Нигерии, озабоченные медсестры. Никому нет дела до привидения в простынеподобной накидке и с костылями. Дверь в палате напротив широко распахнута. Ее бывший обитатель собирается уходить – выписывается, счастливчик! Я наблюдал за его действиями, стоя в нескольких метрах от двери, но он делал вид, что меня не замечает также, как и медсестры. Я видел его несколько последних дней – он все время лежал на своей кушетке и практически не вставал. А сейчас прыгает, как молодой барашек по скалам Новой Зеландии. У него была повреждена ступня левой ноги, на ней сейчас находились плотная пластиковая шина, закрепленная белыми ремнями. Мой сосед деловито ходил по палате, прихрамывая, собирая мелкие вещи в белый пластиковый пакет. Выглядел он, как классический реднек из фильмов про мидвест. Низкого роста, небритый, в черной, старой майке с каким-то детским рисунком на груди. Не смотря на этот факт, в его палате постоянно находились посетительницы – несколько пожилых дам, что-то вечно говорящих друг другу, и, похоже, друг друга абсолютно не слушающие. Тут он заметил меня, скользнул взглядом по костылям, по прицепленной к руке пластиковой емкости для дренажа раны, и ничего не сказав, продолжил сбор каких-то тряпок. Вот тебе и сосед! Ни слова – южане! Типичный флоридец - хмурый, неприветливый, озабоченный и неразговорчивый… На всякий случай кивнув ему в знак приветствия головой и не получив никакого ответа, я двинулся по больничному коридору. Тут, совершенно случайно, в одной из приближающихся ко мне фигур я узнал жену. Ей удалось ускользнуть с NAVY базы пораньше. Значит пятница и для моряков священный день, а в священный день долго работать грешно – можно прогневать бога морского Нептуна, устроит тогда владелец Трезубца качку на море, голова болеть будет… Мы направились обратно в палату. День начинал понемножку сворачивать голубой экран неба в маленькую, тонкую огненную полоску на горизонте. Жена принесла прекрасный ужин с собой, хотя мне вскоре должны были привезти больничный. Но домашний то лучше. Как назло, снова прикатила та самая «невезучая» нерс. И опять с капельницей. Да сколько ж можно!? Скоро в венах один физраствор останется, пополам с антибиотиками. Самое смешной, что медсестра произвела все свои действия в той самой неправильной последовательности, что и ранее. Все также ударом запустила раствор из шприца в вену, отчего вена почти вскипела изнутри. Все также снабдила трубки капельницы изрядной долей воздуха. Потом попыталась измерить температуру электронным прибором, которым до нее, с успехом пользовались все предыдущие нерсы. Но у нее снова не получилось, и прибор, попискивая, выдавал данные, что у тела температуры нет – словно она пыталась измерить температуру трупа в морге. Тогда она решила воспользоваться бумажным тестером, на который ей намекнула жена. Судя по тому, что она крутила бумажку тестера, явно не зная, как ею пользоваться, я понял, это провал! Видя замешательство мисс Великанши, жена пояснила, как этой радостью пользоваться. В итоге, у дежурной медсестры ничего не получилось, и она ушла искать «исправный» электронный термометр. Если я не удеру отсюда до вечера, эта «невезучая» нерс имеет все шансы отправить меня к праотцам – в живую очередь из душ, проверяемых Черным Санта Клаусом на том конце освещенного тоннеля. Есть разные случаи у людей в жизни, есть разные люди на Земле, но есть такие, которых и близко нельзя подпускать к медицине! И моя последняя медсестра должна стать абсолютным чемпионом в соревновании «самых невезучих нерсов Планеты»! Еще пару часов и она по неосторожности перекроет подачу электричества в госпиталь, затем выпустит из криогенного хранилища больничной лаборатории штамм сибирской язвы и устроит Хиросиму местного значения. Может прямо сейчас уйти через крышу? – мысли о спасении приходили в голову одна за другой, пока жена накрывала домашний ужин на небольшой подвижный столик. Скорее всего, мои проблемы стали известны сиэтловскому знакомому, тому самому, подрабатывающего на том свете привратником врат Рая. Видимо, не желая засветится, Черный Санта Клаус послал мне помощь. Когда на прикроватном столике дымился домашний куриный бульон, а на тарелке раскорячился в неприличной позе жаренный цыпленок, дверь в очередной раз отворилась и на пороге , словно джин из старой персидской лампы, появился глава отделения. Его озабоченная голова была взъерошена, а белый халат не застегнут. Бэдж с фамилией свисал чуть выше нагрудного кармана под критическим углом. Весь вид главврача говорил о том, что он только что сыграл в американский футбол между командами медсестр и пациентов-колясочников. Следов шин от колясок на его халате я не видел, но видимо второй тайм встречи был еще впереди. Глава отделения поинтересовался, как я себя чувствую? Я себя еще чувствую – спокойно ответил я, - как только перестану чувствовать, вы станете первым, кто об этом узнает! Он хмыкнул и как-то нехотя сказал: «Если вы хотите, то можете выписаться уже сегодня вечером!... » Внутренне я чуть не закричал «Ура, товарищи! Вот оно – спасение! Пришло!» Но внешне старался сдерживать естественные порывы души. «Но если вы все же решите остаться под нашим наблюдением до понедельника, то у вас на это есть право и мы присмотрим за вами…» - он не успел договорить, как мы с женой, абсолютно не сговариваясь, выпалили – «Мы готовы уйти хоть сейчас!» В этот момент в дверь кто-то постучал и низкий голос произнес: «Могу я войти, хани?» Дверь открылась, черная «кормилица» удивленно рассматривала всех присутствующих в палате. Потом она поняла, к чему это собрание и, извинившись, исчезла за дверью. Мы готовы были уйти немедленно, но главврач сказал, что необходимо подписать бумаги. Сделать это удалось только через час. И вот почему – через час моя «невезучая» должна была смениться, но, чтобы не оформлять бумаги на выписку, она просто сказала нам, что вернется с документами через пару минут и … пропала навсегда! Документы на выписку мы подписывали уже с новой дежурной медсестрой… Но я все равно мысленно благодарил Черного Санту за неожиданную помощь. В какой-то момент, когда жена пыталась одеть на меня родную, привычную одежду, мне показалось, что я вижу довольную ухмылку сиэтловского Санта Клауса в отражении оконного стекла, за которым уже бушевала душная, флоридская ночь. Когда я уже был готов к побегу из «Шаушенко», пришла новая медсестра и спросила нас, готовы ли мы? Жена попросила ее инвалидную коляску, чтобы вывезти меня вниз, к главному выходу из госпиталя. Лицо новой медсестры недовольно скривилось – она явно не хотела производить никакой лишней работы. Но ей пришлось вызвать нерс ассистенс, которой оказалась унылая черная девушка, с длинными курчавыми волосами , туго стянутыми в некое подобие хвоста на голове. Вопрос про коляску для них был явно непростым, несмотря на то, что это гигантский госпиталь. Самым интересным во всем этом был тот факт, что черная NA (нерс ассистент) была ужасно простывшей. Из ее приплюснутого носа постоянно слышались хлюпанье и посвистывание, она была самым сопливым созданием во всем госпитале, которое могло передвигаться самостоятельно. С инвалидной коляской вышло все, как в комедии, так как сопливая медсестра нашла только детскую. С моим ростом я упаковался туда, словно индийский йог в маленький стеклянный куб. Двери палаты раскрылись в последний раз, словно в замедленной съемке крылья гигантского орла, выпускавшего свою добычу на волю. Мы покатили по длинным освещенным коридорам, мимо спешащих врачей и прочего медперсонала госпиталя, в направлении к, чернеющиму за витринными стеклами выхода, ночному небу Джексонвиля. Сзади над моей головой свистела сопливым носом угрюмая медсестра, но я был несказанно рад освобождению. Автоматические стеклянные двери с шипением открываются, выпуская нас на улицу. Горячий и терпкий воздух душной флоридской ночи окутывает нас своим влажным одеялом, заставляя инстинктивно открыть рты, подобно хищным рыбам, выброшенных океанской волной на песчаный берег. У входа прямо на бетоне сидят несколько бедолаг – бывших пациентов, ожидающих микроавтобуса. Я тяжело приподымаюсь с инвалидной коляски, ухватившись за спасительные костыли. Жена направляется в гараж, отблескивающий оранжевым светом огромных ламп, за Мустангом. Перед этим мы благодарим черную нерс, она отвечает ленивым кивком и продолжительным сморканием. Фигурка жены растворяется среди колонн, удерживающих бетонные перекрытия гаража. Я остаюсь один ненадолго, под ночным безлунным небом, выкрашенным в перенасыщенный ультрасиний цвет, обрамленным едва шевелящимися листьями пальм. Небо удивляет своей синевой. Небо Флориды отличается от того далекого купола небес ,который я привык видеть в северных штатах. Небо тут кажется близким, а звезды громадными, словно это кусочки бриллиантов, рассыпанные неосторожной рукой Создателя Вселенной. Тут, сквозь стройный хор ночных сверчков и цикад, притаившихся в зарослях пальм, я различил низкий рев двигателя нашего Мустанга. Из бетонной норы гаража, из-под поднявшегося полосатого шлагбаума выскочило длинное черное тело открытого Мустанга. Машина, словно узнав меня, с рычанием подскочила к колонам у выхода из госпиталя. Тормоза скрипнули, мгновенно схватившись за тормозные диски и Мустанг замер, готовый в следующее мгновение унести нас в сторону центра города, вдоль засыпающих улиц, зажатых с обеих сторон длинными рядами стройных пальм. Когда я примостился на сиденье пассажира, жена резко надавила на педаль газа, двигатель вздрогнул, корпус машины приподнялся над дорогой, и авто понеслось, словно настоящий дикий Мустанг, распугивая цикад и не спящих летучих мышей. Мы выскочили из подъездного пути госпиталя на шоссе, встречный поток воздуха тут же превратился в жаркий ночной ветер, и вскоре очертания громадных больничных зданий растворились среди зарослей пальм и призрачного мерцания ночного горизонта…